Скромные и неприметные русские речки хранят в себе множество тайн, раскрываемых лишь чуткому и наблюдательному рыболову, такому, как Андрей Барышников.
Поезд приходил рано утром, но на станции меня уже ждал старенький «Москвич», в котором сидели мой будущий хозяин и его сосед, владелец машины. Познакомились, поехали. Выехали за город, и потянулись вдоль дороги безлесные холмистые поля. Только вдалеке виднелась щеточка лесной полезащитной полосы.
Через некоторое время мы свернули с шоссе на проселочную дорогу. Дорога была черной, и поля вокруг черные: это был знаменитый тамбовский чернозем. Мои спутники сказали, что в дождь по такому грунту далеко не уедешь.
Проехали большое село с машинным двором и остановились на окраине, около уютного домика с палисадником и небольшим садом-огородом. Хозяева, родители одного моего знакомого, приветили меня очень тепло. И потом, в течение двух недель, они окружали меня таким радушием, что мне подчас бывало неловко. Они давно не видели своего единственного сына и, вероятно, выражали любовь к нему опосредованно, через меня.
Должен сказать, что мне не нравятся дальние рыболовные вояжи без должной организации и без заранее согласованного постоя. Вариант из сказки «пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что» — это не для меня, это авантюра. Эта же поездка, конечно, была обговорена заранее.
Карай
Речка по имени Карай была видна прямо из окошка дома. При первом знакомстве она мне, как говорится, не показалась. Небольшие омутки с почти замирающим течением, соединенные очень короткими и узкими протоками, отсутствие каких-либо выраженных перекатов — вот портрет этой речки. Если бы можно было взглянуть на нее с высоты птичьего полета, то выглядела бы она в виде ожерелья с омутками-жемчужинами.
При более тщательном изучении выяснилось, что омутки эти имели приличную глубину, которая могла таить в себе некоторые сюрпризы. Несмотря на небольшую ширину речки, перейти ее вброд можно было только в двух-трех местах, которые я определил опытным путем позже.
Берега Карая были большей частью открытыми, но встречались и кустарниковые заросли, и отдельные большие деревья.
Было самое начало августа. Погода стояла умеренная, и на мою удачу не случилось ни одного сильного дождя. Учитывая качество берегового грунта, я представляю себе, во что бы превратились воды Карая. А так вода была приемлемой прозрачности.
По обычной схеме
Начал я по своей обычной схеме с обследования водных угодий при помощи спиннинга. Далеко не всегда бывает необходимо сразу же начинать экспериментировать. Почему бы сначала не попробовать уже зарекомендовавшие себя способы?
Я призвал на помощь свои проверенные вращающиеся блесны, и они меня не подвели. Из приглубых омутков блесны выманивали щук весом до двух килограммов.
В первой свой проход я, так сказать, снял сливки, поймав пять хороших щук. Не обошлось, конечно, без сходов и пустых угонок. Присутствие щуки в небольших омутках говорило о слабой рыболовной нагрузке на рыбье население Карая. Только в двух-трех местах я видел на берегу старые рогульки для удилищ, а живого рыболова встретил лишь однажды. Я спускался с ловлей вниз по течению, а он шел мне навстречу. В руках у него была удочка с большим поплавком и ведерко с живцами. Как он сказал, за утро у него было девять поклевок, но взять удалось только трех щук. Я же был еще без поклевки.
Такая ловля ходом на живца с поплавком была очень популярна в свое время, но сейчас я редко встречаю приверженцев этого способа. Видимо, сказывается переквалификация рыболовов в спиннингистов.
Последующие выходы со спиннингом были не столь удачны, как первый, но ни разу я не возвратился без щуки. Любопытно, что за две с лишним недели я не поймал ни единого окуня, хотя в такой речке его не могло не быть. Зато в одной протоке между омутками я взял нескольких голавлей по 500–600 г. Голавль брал в обычной своей манере: рывком. В других местах голавлиных поклевок на блесну не случалось.
Незабываемое впечатление
Спиннинг подарил мне одно незабываемое впечатление. Обычно я проходил мимо удлиненного омутка, правая сторона которого была покрыта сплошным ковром водной растительности. Этот ковер был как бы инкрустирован ярко-белыми лилиями. А проходил я мимо этого места потому, что здесь было трудно сделать заброс. Кстати, на таких речках, как Карай, очень хорошо совершенствовать технику точного заброса.
Однажды я решил все же обловить омуток. Почти прислонившись к кусту, из очень неустойчивой позиции я боковым забросом послал блесну к дальнему краю травы. Блесна красиво шла ко мне, поблескивая своими гранями. И тут из-под покрова растительности вышла на чистое место великолепная щука. Она появилась еще до подхода блесны к месту ее стоянки.
Щука зависла среди солнечных лучей, пронизывавших воду, и нервно шевелила плавниками. Это была хищница во всей ее красе и стати, весом явно более трех килограммов.
Блесна меж тем миновала щуку и стала приближаться ко мне. Щука так и не решилась на атаку. Что-то ее насторожило, и она приняла мудрое решение не осложнять свою жизнь. Она медленно развернулась и исчезла в своем укрытии под сенью водной растительности.
У меня не было сожаления о том, что не состоялась поклевка. Я щуку все-таки заинтриговал, заставил покрасоваться в открытой воде. А если бы она взяла блесну, то мои шансы овладеть ею в этом месте были бы крайне ничтожны: пришлось бы протаскивать ее через широкую полосу травы.
На пшеницу
Поуменьшив численность щучьего народа на подконтрольном мне участке реки, я плавно перешел к другим способам ловли. Сам характер реки не позволял прибегнуть к любезной моему сердцу проводке. Пришлось ограничиться стационарным поплавочным ужением с прикормкой. Методом проб и ошибок, проверив в качестве насадки опарыша, червя, различных гусениц, кузнечиков, тесто, я убедился, что лучшей насадкой для местной нехищной рыбы была распаренная пшеница. Поклевки на нее были верными, да и рыба попадалась поровней.
К каким же видам относились мои жертвы из рыбьего населения? Это, в первую очередь, плотва, затем красноперка, голавль и уклейка. Ельца не было совсем. Ему нужны журчащие перекаты и песчано-галечное дно. Странно, как и в истории с окунем, что мне не удалось поймать ни одного подъязка, хотя, по моим представлениям, язь должен был присутствовать в Карае. Возможно, он заходит в реку только весной.
Наблюдения
Часто я откладывал удочку и подолгу с интересом наблюдал за суетой стаек плотвы, резвостями красноперок и степенными прогулками голавлей в тени нависших над водой кустов. Приверженность рыбы верхнему слою воды, особенно в дневное время, объяснялась, конечно, не ее любовью к солнечным ваннам, а тем, что много корма попадало в воду сверху.
Во время своих наблюдений я подметил некоторые любопытные детали поведения рыбы. Как известно, стайность — это одна из распространенных форм существования рыб. Чувство локтя, а вернее — плавника, дает рыбе уверенность в своей безопасности. Плотва — убежденная сторонница коллективизма. На Карае вместе с ней гуляет и красноперка. Видимо, они вполне уживаются. Иногда к этим стайкам примыкали голавлики-подростки. Повзрослевшие же голавли предпочитают одиночный променад или компанию сотоварищей.
Главный принцип коллективизма: «Не высовывайся и не выделяйся». И рыбьи стайки, как правило, состоят из особей примерно одного размера.
Поверху
Раз рыба ходит поверху, то и ловить ее следует поверху. Одним из самых эффективных способов ловли в таких условиях является, на мой взгляд, ловля в подкидку. Ловить необходимо, по охотничьей терминологии, с подхода скрадом, максимально скрывая свои намерения от рыбы и используя прибрежную растительность в качестве средства маскировки. Оснастка предельно легкая: маленький скромный поплавок, одна дробинка, поводок подлиннее. Огружение дробинкой нужно только для облегчения заброса, а длинный поводок обеспечивает медленное, естественное погружение насадки. Лучшими насадками будут вся ползающая и летающая в прибрежной зоне мелкая живность. Например, местной рыбе нравились черные крапивные гусеницы, которых было великое множество на листьях прибрежной крапивы. Очень бы пригодился ручейник, но его в августе в Карае уже не было.
Редко когда удавалось поймать несколько штук из одного места и с одного подхода. Вываживание, конечно, нарушало безмятежную обстановку в рыбьей стайке, особенно если попадался весомый голавлик, который всегда сопротивляется достойно. Я сразу уходил в другое удобное место, благо таких мест было предостаточно. А через некоторое время можно было и вернуться.
Когда рыбу было хорошо видно, я старался подбросить насадку к отдельному, более солидному экземпляру. Иногда это удавалось. Если стайка была сборной, из плотвы и красноперки, то красноперка, как правило, опережала плотву в попытках овладеть насадкой.
Где-то я вычитал или услышал, что голавль неравнодушен к колорадскому жуку. И решил это проверить. В огороде около дома колорадский жук облюбовал листья хрена, и набрать его было делом одной минуты.
На реке я выбрал место, где под кустами регулярно гуляли голавли. Но всяческие макания и подкидывания колорадского жука, который выглядел на крючке весьма соблазнительно, оставили голавлей совершенно инертными. Для чистоты эксперимента я заменял жуков кузнечиками и черными гусеницами, и голавли сразу же откликались поклевками.
Хозяева очень живо интересовались моими успехами и говорили, что никогда в жизни не ели столько рыбы. Я, по своему обыкновению, после ловли чистил и потрошил улов на реке и приносил его уже готовым к употреблению. Свежая рыба не переводилась на нашем столе.
Ночью на лягушонка
То обстоятельство, что в Карае водилось много голавля, подвигло меня на ночную ловлю на лягушонка. За все время моего пребывания на Карае я провел на его берегах шесть ночей со своими поставушками. Обычно я приходил в намеченное место засветло и не торопясь расставлял в заранее разведанных точках несколько поставушек. Затем готовил бивак и разжигал костер.
Нужно сказать, что в моих ночных бдениях я не был одинок. У меня были соседи, причем довольно близкие, на расстоянии двух-трех метров от моего костра. Это были ондатры. Они и днем занимались своими хозяйственными делами, ну а ночь — это их пора. Коротая ночь у костра, я все время слышал и видел веселую возню зверьков. Их явно интересовали мой костер и я сам: стоило мне задремать, как я пробуждался от громкого шороха.
Человек привыкает ко всему. Привык и я к этому назойливому соседству.
Поставушки я расставлял как на мели, так и на более глубоких местах, и обходил их с фонариком примерно с часовым интервалом. Я замечал время поклевок: они случались от 8 часов вечера до 5 часов утра, но большая их часть все же приходилась на первую половину ночи.
Поставушки — снасть пассивная, и даже при периодических проверках велико то время, в течение которого они остаются без непосредственного контроля со стороны рыболова. Отсюда очень высокая доля пустых поклевок. Результаты одной из ночей просто повергли меня в уныние: было 20 поклевок (я их скрупулезно подсчитал), а поймал я только одного голавля. Средний улов составлял 3–4 голавля за ночь.
За все время на лягушонка были пойманы две щуки, и еще одна щука обрезала леску при вываживании. Размеры выловленных голавлей находились в пределах 400–800 граммов. При потрошении одного из них я обнаружил внутри полупереваренного мышонка.
Интересное явление
Теперь об одном интересном явлении, которое я уже упоминал в своей статье «Голавль и лягушонок» («Рыболов-клуб» №3/96). В моей практике ловли голавля на лягушонка и раньше случалось, что при проверке поставушек я обнаруживал оборванные поводки, причем довольно толстые, до 0,40 мм. Само место обрыва вызывало у меня определенное недоумение: поводки были как будто жеванные. Я винил в этих обрывах щуку, но ведь щука обрезает леску чисто, как скальпелем.
И вот на Карае я поймал виновника этих обрывов, так сказать, с поличным – это был сам голавль. Проверяя поставушки, я вытащил одну из них с оборванным указанным образом поводком. Я тут же поставил свежий поводок, и примерно через час на эту поставушку попался голавль граммов на восемьсот. Поводок был почти пережеван.
Оказывается, голавль способен своими мощными и достаточно острыми глоточными зубами перетирать мононить практически любого диаметра, но для этого ему необходимо время. Вот поэтому-то и следует проверять поставушки как можно чаще или видоизменить саму ночную ловлю на лягушонка. Я пришел к определенному решению, о котором как-нибудь будет отдельный разговор.
***
Пришло время расставаться с уютным домиком, его гостеприимными хозяевами и с речкой Карай. Да, сама река и ее окрестности не блистали красотой, но я никогда и ни на что не променяю уют и прелесть нашей среднерусской природы ни на какие Лазурные берега. Именно такие скромные и тихие речки, как тамбовский Карай, милы и дороги нашему сердцу. Это — наша родина.
Автор: А.Барышников
Эта статья Андрея Барышникова была опубликована в «Российском рыболовном журнале» №4/2001. Воспроизводится по материалам рыболовного архива.