Минувшее лето удивило даже камчатских старожилов, не могли они вспомнить похожего года. Косматые черные тучи изо дня в день носились над непросыхающей землей, с неиссякаемым упорством поливали ее обильными дождями, мутные ручьи с шумом бежали со всех склонов, наполняя протоки и реки. Все ждали тепла и солнышка, но больше всех хотелось успокоения в природе, наверное, рыболовам. Какая уж тут рыбалка, когда переполненные реки затопляют берега, суматошно бурлят, несут мусор и коряги?!
Я тоже торопил это дождливое лето, но не только потому, что оно не сулило ничего хорошего в рыбалке. Мне хотелось праздника для души, встречи с многоцветной, красивой осенью — моим любимым временем года, а еще — встреч с друзьями-рыболовами, всегда наполненных юмором, шутками…
И вот, наконец, все позади. И долгие сборы, и многочисленные телефонные звонки, и возбужденное обсуждение планов поездки. Мы — на реке. Ласково глядит на нас синее небо, заботливо греет солнышко, несет освежающую прохладу легкий ветерок.
— Не верится, что все это возможно здесь, на Большой, — удивленно восклицает мой давний напарник Николай Николаевич. — Расскажи кто-нибудь, так счел бы за байку.
Вода, долгое время стоявшая высоко, скатилась, просветлела, и река зеркально отражает всю красоту пейзажа. Сейчас бы не с удочкой, а с кистью художника быть на этой косе, где мы расположились лагерем. Но мы рыболовы, и нами владеет другая страсть, другие нас тревожат думы. Вот всплеснул, ярко сверкнул серебристым боком кижуч, и все мы словно по команде выдохнули: идет рыбка!
Действительно, заход кижуча обильный, косяк стремительно рвется на нерест, идет плотно, клев обещает быть хорошим. Торопливо готовим снасти. Даже всегда медлительный Леонид Ефимович уже расчехлил удилище и придирчиво разглядывает приготовленные блесны.
— А ты не особенно присматривайся к этим железякам, — пытается отвлечь его своими вечными подначками Николай Николаевич, — они все у тебя топорные.
— Ну, не скажи, — стараюсь я защитить старого рыболова, — ловит он не хуже нас с тобой.
— Это когда я выдаю ему снасти из своего запаса, — не унимается Николай Николаевич.
Леонид Ефимович молча заканчивает дело. На его бронзовом лице нет и тени недовольства.
— Белую блесну прицепил, да еще блестящую, — теперь уже я «обстреливаю» своего друга. — В такой яркий день от нее рыба слепнуть будет.
В это время Леонид Ефимович делает подсечку. Его удилище изгибается дугой и начинает мелко вибрировать.
— Ну, вот, критик, смотри, как тебе нос утерли! А ты все возишься и меня еще задерживаешь. Здесь на плесе всем-то тесновато будет, надо нам на якорь встать.
— Так отчаливай.
— Вот так всегда! Отчаль, причаль, якорь брось, а ты только удочку в руках держать можешь. И то не всегда с пользой.
— Не заводись, ворчун, — отбивается от меня напарник.
Все уже так увлеклись рыбалкой, что не замечают не только нашей перебранки, но и нашего отъезда. А мы, переправившись на другой берег, облюбовываем торчащую из воды корягу и привязываемся к ней. Наши блесны почти одновременно отправляются за добычей.
Под лодкой чуть больше полутора метров глубины, так что виден каждый камушек. В ожидании поклевки я рассматриваю дно. Хочется увидеть проходящего кижуча. Красив он сейчас, полон сил, легко преодолевает течение. Но ничего углядеть я не успеваю: лодка судорожно вздрагивает, поклевка! Напарник радостно вываживает свой первый трофей, а меня чуточку гложет досада. Но длится это всего несколько секунд. Вот уже схвачена и моя блесна. Потом все повторяется. Некогда даже словом переброситься.
— Вот это клев! — наконец не выдерживает Николай Николаевич.
Чувства переполняют его, он увлечен, охвачен азартом.
— Чего и следовало ожидать, — поддерживаю я его. — Удачное совпадение, в нужное время в нужном месте оказались.
— Давайте на обед! — летит к нам призыв с противоположного берега.
— Какой обед? Неужели пора?
Но нарушать закон компании у нас не принято. Приходится подчиниться.
Вскоре лодка с мягким шорохом притирается к галечному берегу.
— И кто же сегодня в лидерах? — пытаюсь уточнить я, едва заглушив мотор.
Вопрос тонет в веселом смехе.
— Сергею Семеновичу везет больше всех. На его счету, кажется, уже шесть… оторванных блесен.
— Рекордсмен, — заключает Николай Николаевич, — к тому же еще далеко не вечер.
Обед проходит в темпе. Всем не терпится продолжить рыбалку, и вот уже мы опять на своих местах.
— Николай Николаевич! Нет желания на хороших гольцов посмотреть? А может быть — и половить?
— Какие сейчас гольцы?!
Страсть у него к этой рыбе особая. Всегда берет с собой гольцовые снасти, и, как ни странно, умудряется таскать гольцов в любое время года. А вот сегодня, видно, слишком увлекся, заманили кижучи.
— Прямо под лодкой стоят, не поленись, взгляни.
— Так я и поверил. Захотелось нервишки мне подергать — так давай, чего уж.
— Вот как плохо ты обо мне думаешь! А у меня и в мыслях не было такого. Только уговаривать тебя не собираюсь. Сам разберешься, когда какой-нибудь уж очень жадный голец и кижучевую блесну заглотит.
Вдруг напускное спокойствие слетает с него. Не утерпел, пригляделся все-таки.
— А ведь правда! Гольцы стоят.
— А я о чем толковал, Фома неверующий.
И вот уже у него в руках другая удочка. Заманчиво сверкает миниатюрная, мастерской работы блесенка, а сам он мысленно где-то в другом мире.
— Да ты лицензии-то хоть обловил? — пытаюсь вернуть его к действительности.
— Обловлю, успеется, — отбивается он от меня, как от назойливой мухи.
— Тогда дерзай, гольчичник!
Ярлычок этот я давно уже прицепил к своему напарнику.
— Глядишь, кижучи и оттяпают эту побрякушечку.
Не успеваю я договорить, как миниатюрное удилище в его руках вздрагивает и начинает плясать. Но пляска эта обрывается так же резко, как начиналась, будто напугавшись своей непомерной резвости.
— Что там?
— А что еще может быть? Накаркал, как говорится.
— Ну вот, я еще и виноват.
Однако неудача не расстраивает любителя гольцовой рыбалки. Он тут же начинает мастерить новую снасть.
— Вот это другое дело. А если еще на крючок свежей икорки нацепить, то все гольцы твои будут.
— Наконец-то добрый совет слышу.
Свежую икру гольцовое племя встречает с восторгом. Не успевает наживка дойти до дна, как оказывается схваченной. И напарник мой счастлив, как ребенок, которому подарили красивую игрушку. Таскает одну рыбку за другой, и улыбка не сходит с его лица.
— В следующий приезд только гольца будем ловить? — подбрасываю я колючий вопросик.
Но он благодушен и воспринимает это спокойно.
— Ты вот лучше скажи, почему в прошлом году в это время гольца не было и в помине.
— Не каждый же год недород, бывают и урожайные.
— А чего ж тогда не половить, если не каждый год такое счастье выпадает?
— Надеюсь, половим.
Однако надежде этой нескоро было суждено сбыться. Состоялась рыбалка лишь в конце сентября, когда уже полновластно хозяйничала осень. Заметно похолодало, солнечные дни стали редкостью. На реке нас встретил дождь и нещадно полоскал до самого вечера.
— Славная погодка! — подшучиваю я над своим другом. — Наверное, уже удилища в руках не чуешь?
— Да-а, хоть рыбалку бросай.
— Не всегда ж коту масленица. Помнишь первый выезд? Какой денек был!
— Как не помнить, сейчас бы в такую теплынь окунуться да вздохнуть полной грудью.
— Может, сворачиваться пора? Половили удачно, душу отвели.
— Нет, нет! Часок-другой еще продержимся.
Я понимаю его: когда еще удастся вырваться? Да и получится ли вообще в этом году…
— Так может, привальчик позволим себе, погреемся?
Он охотно соглашается.
— Давай руки разотру, а то закуску не удержишь.
— А у тебя, что, теплее, что ли?
Я беру в свои ладони его негнущиеся пальцы.
— Ты гляди! — искренне удивляется он. — Будто у печки сидел!
— Вот половил бы гольцов зимой голыми руками — и у тебя такие же стали бы.
— А что, приходилось?
— Было дело. Детство мое прошло в Апаче, в верховьях реки Плотникова. В глухозимье там шуга порой и основную речку, и многие протоки до дна забивает. Какая может быть рыбалка? Вот в такую пору и нашли мы с дружком гольца в родниковой протоке. Стоит себе под травой, что большими кочками в воде растет, и такой сонный, что хоть руками бери. Я выпросил у отца торбасы-бродни, дружок — у старшего брата сапоги. И давай мы бродить от кочки к кочке. Запустишь руку в траву, нащупаешь рыбешку и подбираешься к голове, чтобы надежно схватить под жабры. Не спугнул — твоя. Не одну зиму так промышляли.
— Нет уж, уволь, у меня от твоего рассказа мурашки по коже побежали.
— А может, не рассказ тут виноват? Смотри, как ветерок расшалился.
Погода будто испытывала наше терпение. Вода ощетинилась острыми гребешками ряби, невозможно было уследить за поплавком. Утешало лишь то, что голец хватал жадно и подсекался сам, оставалось только вываживать его.
— В кармане сейчас ему место, — показываю я напарнику поплавок.
Он крепится у меня на двух кембриках и легко снимается.
— А как же без поплавка?
— Подергивай удочкой почаще и забудь о том, что он был.
Дело пошло веселее. Рыба подсекалась крепко, стало меньше сходов. Это подняло настроение и согрело нас. Да еще и погода порадовала: дождь прекратился. Только ветер упорно стоял на своем, будто наше присутствие сердило его.
— Наверное, последняя рыбалка в этом сезоне, — обращаюсь я к напарнику.
Он бросает на меня недоуменный взгляд, огоньки недовольства вспыхивают в его глазах, и я понимаю, что вопрос неуместен, что он уже обдумывает план следующей поездки.
— Только дождь и ветер не планируй, — советую я ему, — а все остальное приемлю.
…
Чем холоднее становилось, тем плотнее вставал голец на мелководных плесах с ровным, но заметным течением или в небольших ямах проток. Нас больше привлекала река Шевская: течение поспокойнее и коряжника поменьше. Но есть ли такие места, которые способны долго удерживать рыболова? А вдруг на других и рыбы больше, и ловить лучше? И мчится он куда угодно, лишь бы изведать что-то новое.
Встретившись уже в начале ноября, мы решили навестить реку Ушатина. Примчались полные надежд. Проверяем одно место, другое, терпеливо ждем, когда же, наконец, вздрогнет поплавок. Но никто даже внимания на приманку не обращает. А кажется, все есть для того, чтобы и рыбе быть, и хорошему клеву.
Стоит тихий день предзимья, еще не настолько холодно, чтобы зашелестела по воде шуга, нет и заберегов. Благодатное время. А рыбы нет, будто кто выгреб все подчистую. Вот тебе и расчудесная река!
— И что же теперь делать? — вопрошает мой друг.
— Поиск, только поиск.
— Где же еще искать?
— Лучше всего там, где что-то ловилось.
— Это что же, назад возвращаться, круг такой делать?
— Зачем? Есть дорога покороче. Спустимся сплавом через одну проточку, и нас встретит старая знакомая — река Шевская.
И мы поплыли, радуясь тому, что еще не все потеряно и рыбалка может состояться. Правда, план наш опять развалился, как карточный домик, но это оказалось к счастью: как раз в той небольшой проточке, по которой сплавлялись, и нашли мы рыбу. Точнее, она нас нашла. Мы-то ведь и искать ее там не собирались, а увидели, как гольцы прямо под лодкой забегали.
Хорошим оказалось место. Здесь никто не проезжал на моторе, не пугал нам рыбу, а еще и затишек был под защитой леса, так что потеплее стало. Хотя в ноябре ловить с лодки на открытой воде, если говорить честно, мало охотников найдется. Это лишь тем по плечу, кого изнутри большая страсть греет.
Клев был не особенно азартным, но брала все же рыбка, топила наши поплавки, и работали они тут, в тихой протоке, исправно. Не очень часты были поклевки, будто выдерживал голец определенную паузу, зато каждый нырок поплавка заставлял сердце встрепенуться.
А еще эта поездка, как только вспомню, ароматной ухой пахнет. Напарник мой разохотился, чем очень меня удивил. Обычно трату времени на приготовление ухи он считает большой потерей. Обходимся взятой из дома закуской да чаем из термоса. А тут вдруг захотелось ему горячего обеда. Ну, думаю, или промерз, бедняга, до костей, или это признак закрытия сезона: чтобы память осталась.
С такой вот поселившейся между нами неясностью мы и расстались. Скорее всего поэтому я и не потревожил его вопросом, убирать ли лодку на зиму. Подумал — время решит. А через неделю, что прошла вместе с отшумевшим циклоном, вопрос был задан мне.
— Как там река, еще не замерзла? — зарокотала телефонная трубка голосом Николая Николаевича.
— Сало плыло, когда снежок падал, а сейчас чисто.
— Так какие планы?
— Видишь ли, пока погода капризничала, я приготовил жаровню да березовых дровишек припас: будет где руки погреть. Так что план уже в действии.
— Тогда о чем говорить, лечу за билетом на автобус, завтра буду!
Автор: Виктор Евдокимов
Фото автора и А.Терещенко
Этот рассказ Виктора Алексеевича Евдокимова был опубликован в номере 5/2007 «Рыболовного журнала». Воспроизводится по материалам редакционного архива.