В 1994 году прекратил свое существование журнал «Аква-хобби», в котором мы с отцом некоторое время печатались. Весьма странным было сие издание, однако же не из-за странности журнала прекратился его выпуск; все было куда проще и сводилось к гримасам судьбы и банальным $$$…
Владислав Васильевич Баранчук, главный редактор «Аква-хобби», не преминул тогда связаться с нами, предложил встретиться, и мы пригласили его домой пообедать. За обедом выяснились факты интересные. Владислав Васильевич не только не унывал, но, напротив, был полон оптимизма и новых планов. Быстро сориентировавшись, он сразу договорился с одним из бывших рекламодателей о создании другого, чисто рыболовного журнала, который предполагалось выпускать раз в два месяца. Николай Николаевич Киселев, руководивший московской компанией «Альтаир-К», поверил в перспективы, нарисованные ему Баранчуком, и решил вложить деньги в «прессу»: по крайней мере, за рекламу самому себе платить не надо!
Рассказывал Баранчук об этих перспективах и нам. Особенно же напирал на несколько пунктов.
1) «Опыт предыдущего журнала говорит о том, что главному редактору очень важно быть соучредителем журнала, поскольку это дает некие гарантии».
2) «С таким редакционным портфелем, который остался после „Aква-хобби”, мы непотопляемы».
3) «Было бы здорово, если бы младший Баличев стал моим заместителем».
Все три постулата оказались ложными, правда выяснялось это впоследствии постепенно. Третий пункт, впрочем, не понравился мне сразу. При полном отсутствии у меня опыта редакционной работы я очень сомневался, что справлюсь. Учеба — вещь хорошая и полезная, но не лучше ли начинать ее с азов? А еще лучше было бы сначала присмотреться, как и что. Я вспомнил свои любимые американские журналы по фотографии: «А вот у американцев есть такое понятие как редактор-консультант…».
Баранчук покряхтел, покряхтел и с досадой сказал, что придется, в таком случае, снова взять Виктора (то есть Виктора Ульяновича Асташенкова), хоть и не особо хочется. Дескать, зануда он. Меня же стали именовать редактором отдела (в самом журнале это было прописано со второго номера).
Надо сказать, что к нам ВВБ приехал уже с готовым названием. Мы с отцом недоумевали. У Баранчука обнаружилась непонятная склонность к двойным названиям, пишущимся через дефис: после «Аква-хобби» он предлагал создать «Рыболов-клуб». Оба названия странны, звучат как-то не по-русски и вообще со всех точек зрения крайне неудачны. Не знаю, правда это или нет, но Баранчук говорил тогда, что тут есть тонкий расчет. Дескать, читатели будут путать в подписных каталогах «Рыболов-клуб» с головановским «Рыболовом» и это пойдет нам на пользу. На пользу это, конечно, не пошло, более того — навредило изрядно. Голованов же, говорят, сильно по этому поводу возмущался.
Я полагаю, что название лучше «Рыболовного журнала» и в то время придумать было трудно, а если бы при регистрации прошло еще и слово «Российский» (в 1998 году — прошло), то было бы и совсем здорово. Но наши мысли на этот счет ВВБ нисколько не заботили, да мы не особенно и настаивали, нас куда больше интересовала рыбалка, чем кабинетные дела.
Другой вопрос касался макета будущего журнала. Макет предыдущего издания, «Аква-хобби», делал Вячеслав Горохов. Это был классический, добротный вариант для той бумаги и для того момента. Теперь же Баранчуку захотелось «креатива». Он нашел где-то двух студентов-дизайнеров, и они выдали ему нечто совершенно непонятное. На обложке — «креативная» дверь, внутри — дешевая имитация мрамора, клочки бумаги, маленькие фотографии и много «креативной» пустоты. На мой вопрос о пустоте (я считал, что номера должны быть под завязку наполнены содержанием, чтобы не тратить зря бумагу) ВВБ ответил, что без пустоты никакого запаса материалов не хватит.
С детства я любил немецкий журнал Fisch und Fang. Когда подрос, стал писать туда заметки. Особенно мне нравился макет спецвыпусков «Фиш унд фанга». На встрече с дизайнерами я спросил, нельзя ли этот макет скопировать, на что мне ответили, что это проще простого, но скучно, «не креативно», и вообще копировать плохо, а надо всегда идти своим путем.
Встречи с Николаем Киселевым я не помню. Помню только, как однажды все вместе поехали с Рязанского проспекта, где базировалась киселевская фирма «Альтаир-К», в Косино, и там отец сделал несколько слайдов для вступительных слов главного редактора и издателя. На фото ниже Баранчук, подпоясанный веревочкой, позирует с моей удочкой.
Фото Киселева в первый номер пошло уже другое, которое я сделал во время нашей поездки в ФРГ осенью 1994 года.
Вообще же в Косине вид у нас у всех почему-то был такой, будто мы ночь напролет отмечали основание журнала и здорово перебрали. Кстати, пленку (слайды) очень плохо проявили тогда в «Фотохронике ТАСС», и цвета вышли ужасные.
На обложку Баранчук поместил фото моего отца, не спросив его; отец изрядно рассердился. Потом эта обложка долго висела в Венском международном центре с юмористической подписью вроде «дипломат меняет профессию».
Как вскоре выяснилось, главная загвоздка была отнюдь не в названии, не в дизайне и не в недостаточной наполненности журнала материалами. И даже не в том, что редакция, повторив ошибку «Аква-Хобби», не привлекла в качестве консультантов лучших из доступных на тот момент специалистов по материальной части, ихтиологии и т.д. Проблема оказалась более серьезной: Киселев решил не допускать в издание рекламу конкурентов, то есть в условиях явно предстоявшего в 90-е взрывного роста рынка рыболовных принадлежностей в РФ от этого рынка отгородился. «Рыболов-клуб» планировался как издание для всех рыболовов, а получился келейный «партийный» журнал, издание «для своих» вроде коммунистической газеты Volksstimme, издававшейся в капиталистической Австрии. Тогда уж надо было, пожалуй, выпускать гибрид рыболовного журнала и каталога под своей маркой, как это в то время делала, например, немецкая компания «Бальцер», выпускавшая свой Angler-Kurier.
С другой стороны, на мысль о «журнале для своих», о «клубном журнале» не могли не наводить и само название «Рыболов-клуб», и дверь на обложке, символизирующая вход в этот клуб, и призыв Баранчука «Приходите в наш клуб!» в его первом слове редактора. «Зазеркальность» же совершенно немыслимой ручки и сюрреалистической щели для писем и вовсе вызывала подозрения, что противоестественная дверь ведет на Канатчикову дачу. Развивая эти мысли, скажу даже, что все мы, тянувшие тот «Клуб», в какие-то моменты вроде как не особенно дружили с умом.
Но это теперь, в ретроспективе, всё выглядит так ясно и понятно. А тогда мы просто-напросто «хотели как лучше». Получилось же, ясное дело, «как всегда».
Как бы то ни было, вторая попытка Баранчука создать журнал его мечты началась. Колесики закрутились. «Ужасно креативный дверной макет» скупо наполнялся материалами из портфеля Владислава Васильевича, мы с отцом тоже кое-что писали. Сильной стороной тех первых номеров была профессиональная работа с иллюстрациями. Слайды куда-то возили сканировать аж на барабаннике, получалось здорово. Правда, возвращались они в редакцию в плачевном виде, а тот редкий диапозитив, на котором один барон поит пойманную щуку шнапсом из бутылки, вообще бесследно исчез; хозяин слайда, австриец, был очень недоволен потерей.
В таком духе после первого номера вышли еще три. Имитацию мрамора в качестве фона в них сменила имитация дешевого фотоальбома, но в целом они оказались получше первого. Во всяком случае, поначалу дело шло.
Но потом «получилось плохо». Журнал верстался и готовился к печати в Москве, но вот печатался он в Венгрии, в типографии одного киселевского знакомого. Печать, надо сказать, была хорошая. В какой-то момент в эту типографию отправился «на инспекцию» Баранчук, но загранкомандировка не пошла ему на пользу. Вышла некрасивая история, о деталях которой мы умолчим; этот случай в очередной раз напомнил народную мудрость, что гулять смело следует лишь тогда, когда уже сделал дело, да и то надо думать, что и кому при этом говоришь и к чему сказанное тобою может привести. Привело оно к тому, что венгр всё немедленно сообщил Киселеву, и по результатам поездки Баранчук не только перестал быть главным редактором, но и вообще был отстранен от журнала «на веки вечные» (никакое учредительство, как можно было сразу догадаться, ему не помогло), а редакцию временно возглавил В.У.Асташенков.
У Асташенкова я в итоге научился куда большему, чем у Баранчука (у которого не научился фактически ничему), за что Виктору Ульяновичу остался благодарен. Баранчуку же мы сочувствовали, хотя одновременно про себя его и упрекали: редакция получила сильный удар, от которого непросто было оправиться.
Вместе с Баранчуком ушли и его «креативные дизайнеры». Киселев решил взять дело в свои руки и организовать этот процесс самостоятельно. Дескать, верстка должна производиться своими людьми и желательно рядом и под его непосредственным контролем; для редакции это, разумеется, было гораздо удобнее. Появилась «Издательская группа», которая впоследствии стала называться «Издательский центр „Альтаир-К”». Организовывал весь процесс Е.И.Голованов.
Номера же, разумеется, катастрофически запаздывали. В.У.Асташенков, или «Ульяныч», взял себе в заместители Ю.И.Варламова; помню, как с ними двоими и с Головановым мы обсуждали сдвоенный номер 5–6 за 1995 год, надеясь если не войти в график, то хотя бы приблизиться к нему. Думаю, что дальнейшего плана развития журнала в то время ни у кого не было.
Сдвоенный номер был переходным: старый макет в основном сохранили, но от неправдоподобных «уголков альбома» (так-то там много чего было неправдоподобного; ручка двери на обложке — вообще нечто из Зазеркалья) отказались. Голубой структурный фон должен был символизировать лед, номер-то выходил зимой.
Женя Голованов не сидел сложа руки. Уже к первому номеру 1996 года макет журнала был полностью переделан; дверь, к сожалению, на обложке осталась, правда слегка видоизмененная — название стало крупнее, «стекло» увеличилось, номер и год переехали вверх, а зазеркальная ручка двери несколько приподнялась. Кроме того, сверху стал свисать бутафорский рыболовный крючок, привязанный к леске сюрреалистическим узлом.
Ну и главное: за две недели Женя научил свою знакомую Лену сканировать картинки и работать в «Кварк-экспрессе», так что работа над журналом сосредоточилась в здании ГОСНИТИ в 1-м Институтском проезде, где Киселев арендовал несколько комнат.
Сканирование узкопленочных диапозитивов планшетником приводило, разумеется, к тому, что даже с плохоньких фотокарточек иллюстрации получались лучше, чем с самых хороших слайдов. Проблема «мало материала / много материала» решалась банальным изменением кегля, поэтому статьи могли быть набраны как очень мелким, так и очень крупным шрифтом (за это журнал справедливо критиковали). Шрифт заголовков вообще мог быть любым и любого цвета. Мне не нравился в верстке еще и цветной фон многих страниц. Зато «дизайнерские пустоты» исчезли (не в последнюю очередь благодаря моей настойчивой агитации печатать больше материала), номер стал насыщеннее как минимум вдвое. Короче говоря, получалось у нас, мягко говоря, не очень профессионально, но мы старались. Помню, как однажды за чаем в издательской комнате собралась целая компания и Женя высказался по этому поводу:
— Если бы у нас у всех не было недостатков, то мы бы давно уже были далеко отсюда…
— Да, на Западе.
— Ну, кто на Западе, а кто и на Востоке…
Мы с отцом, конечно, продвигали разные входившие тогда в моду «новые методы», поскольку сами в них давно «варились» (английская поплавочная, английская донная, современные способы ловли карпа, что-то и чисто австрийское). Кроме того, я изначально помогал Киселеву с «иностранными делами», составлял описания всяких снастей и принадлежностей, которые заодно и фотографировал.
С другой стороны, иллюстрировать статьи «старой гвардии», оставшейся в наследство от Баранчука и поставлявшей отличные тексты, но зачастую без фотографий, нередко приходилось тоже нам с отцом. Не очень приятно было быть «в каждой бочке затычкой», но мы рассматривали это как временное явление и надеялись, что руководство вскоре подтянет новых авторов. Руководство же (сам главный редактор и его заместитель) авторов не подтягивало, но, в то же время, перенасыщенность издания нашими текстами и иллюстрациями, а также наши «рацпредложения» по улучшению журнала воспринимало болезненно. Начались разговоры, что «с Баличевыми нам жизни тут не будет», а от этого и до интриг недалеко.
Интриги меня беспокоили мало, но вот их результат оказался не только неожиданным, но и крайне для меня неприятным. Асташенков с Варламовым отправились вслед за Баранчуком, а мне Киселев предложил возглавить редакцию, в которой, собственно говоря, никого больше не осталось. Удовольствие, конечно, было то еще. Вместо того, чтобы жить на рыбалке, нужно было обосновываться в ГОСНИТИ и на ходу осваивать новую профессию. Просто же бросить журнал было жалко. Я подумал, посоветовался с отцом, и, наконец, согласился, выдвинув, однако, условие, что вернусь к прежним своим функциям, как только найдется новый главный. В результате во втором номере «Рыболов-клуба» меня прописали как и.о. главного редактора. А новый всё никак не находился, и в третьем номере я уже числился просто главным. Попал, что называется, аки кур в ощип.
В «Рыболов-клубе» формально никогда не было ответственного секретаря. Фактически же теперь не оказалось настоящего главного редактора, а ответственным секретарем стал я: вычерчивал и заполнял шахматки, теребил авторов, пытался воздействовать на «издательскую группу»; в то же время вместе с отцом мы писали, редактировали и вычитывали (корректора тоже не полагалось) свои материалы, редактировали и вычитывали чужие, фотографировали, работали с письмами читателей и т.д. Вот со сбором рекламы было проще: вся она была своя или «дружественная», и ею занимался сам Киселев.
В те годы тексты поступали в редакцию в лучшем случае в машинописном виде, а иногда и написанными от руки. Набирать их на компьютере поручили секретарше, которая заодно отвечала на телефонные звонки и вообще создавала видимость населенности помещения редакции. Но с дамами нам как-то не очень везло.
Набор текстов осуществлялся в древнем «Ворде», а распечатывались они на матричном принтере Epson, который трещал как пулемет. В компьютерах стояли слабенькие 386-е процессоры, а мониторы даже не все были цветными; фактически редакционные аппараты играли роль пишущей машинки с экраном. Для передачи текстов использовались дискетки на 3½ дюйма. Машины поприличнее использовались для верстки, которая записывалась на картриджи Iomega Jaz.
Разумеется, главное в любом журнале — это его авторы. Первые номера «Рыболов-клуба», как уже говорилось, не могли похвастаться насыщенностью материалами. Кроме нас с отцом сравнительно много писал Баранчук, в том числе под псевдонимами (Бородач и др.); обязательно в номере была статья Варламова, ну и Асташенков мог иногда написать о своем любимом ужении леща, особенно осенью («Позднеосеннее сидение»).
Добротные традиционные статьи в духе альманахов «Рыболов-спортсмен» давал Николай Петрович Фетинов. Мне лично также всегда был симпатичен Борис Иванович Червяков, сильно обидевшийся на Баранчука (дескать, печатать печатает, но, когда меркантильный фактор отпал, в редакцию нового журнала уже не пригласил). Очень интересно было читать опытного спиннингиста старой школы Юрия Никандровича Смирнова, а из «нового поколения» пару раз отметился Константин Евгеньевич Кузьмин. Поплавочный спорт был представлен Александром Сергеевичем Захаровским и молодым Олегом Рябцевым. Из региональных авторов назову Александра Владимировича Токарева из Йошкар-Олы и Владимира Валентиновича Телелькова из Баранула.
Отдельно надо сказать об Андрее Федоровиче Барышникове. Его познавательные, логично выстроенные, выверенные, тщательно отшлифованные статьи и очерки могут служить примером высококачественной рыболовной журналистики. Считаю его одним из лучших авторов «Рыболов-клуба», а впоследствии — «Российского рыболовного» и «Рыболовного» журналов.
В 1996 году изменился не только макет журнала. Раздел «Товар. Производитель. Рынок» был тогда преобразован в раздел «Рынок снаряжения»; там кратко представлялись снасти и принадлежности, с которыми познакомилась редакция, а иногда и производители товаров. В рубрике «Изъ нашихъ архивовъ» я стал перепечатывать дореволюционные статьи и рассказы с сохранением их исходной орфографии (нашей наборщице пришлось немало попотеть, а мне — изучить правописание начала XX века!), поскольку полагал (как и сейчас полагаю), что переделка старой орфографии на новую равносильна переводу, а любого автора полезнее читать не в переводе, а в оригинале. Кстати, и классическая русская литература в оригинале, с ятем и ером, воспринимается иначе, чем в современной пер(е)делке. Надо сказать, что части «либерально» настроенных читателей это мое решение не понравилось (может быть, то были потомки пресловутых «пламенных революционеров», изымавших в смутное время литеры ять и ер из типографий?).
Подтянулся к нам Владимир Афанасьевич Казанцев. Стало появляться много весьма интересных статей Кости Кузьмина о практике современного спиннинга, иногда по две в одном номере. Костя писал по делу и со знанием дела, и уж для него-то места было не жалко.
Евгений Васильевич Середа не только продвигал свой «Уникорм», продававшийся в киселевском магазине «Изба рыбака», но и мог ответить на вопросы читателей или написать, скажем, о влиянии погоды на клев. Кроме того, он порекомендовал нам толкового молодого спортсмена Андрея Каштанова.
В третьем номере по образцу зарубежных изданий появилась рубрика «Спрашивайте экспертов!». На вопросы читателей о спиннинге отвечал Костя Кузьмин, о ловле карпа — мой отец, о поплавочном ужении — Женя Середа. Позднее я пригласил еще двух спортсменов: Василия Миняйленко и Владимира Дробину. В целом же поиску новых авторов мы уделяли недостаточно внимания — тут, как и во многом другом, сказывалась нехватка редакционных работников.
Какие-то вещи я подсматривал в зарубежных журналах, причем не в немецких и австрийских, куда писал заметки, а в британских. Например, сравнение однотипных товаров разных производителей (шесть лесок, шесть крючков и т.п.). Появлялись новые небольшие постоянные рубрики («Рыболовная хроника», «До шестнадцати», «Уголок коллекционера»). В 1997 году уже стало заметно больше авторов из регионов: нам писали А.Терещенко из Петропавловска, В.Филатов из Петербурга, А.Шмаков с острова Шикотан, О.Архипов из Орла, С.Куропаткин из Новгорода и др. В разделе «Соревнования» печатался «Дневник Середы».
Цветного фона, затрудняющего чтение текста, постепенно становилось меньше, белого — больше. В целом же получалось довольно странно и эклектично. Некоторые развороты выглядели очень даже прилично, на другие как-то и смотреть не хотелось. Макет, если это можно было назвать макетом, был чуть ли не мурзилочный, но никаких коренных изменений мы с отцом провести тогда не имели возможности. Даже дурацкая дверь так и осталась на обложке, хотя постепенно эволюционировала.
К тому времени я уже довольно ясно представлял себе, каким хотел бы видеть «свой» журнал, а тут сложился некий провизориум с дилетантской командой и непонятными перспективами. Привлечь в «Рыболов-клуб» профессионала, хоть в качестве главного редактора, хоть его заместителя, тоже не удавалось. Кое-что мы перестраивали на ходу, но когда фундамент не годится, от перестроек толку не много.
Распространялся журнал по подписке, а отдельные номера можно было заказать через систему «Товары почтой», которая у Киселева была выделена в отдельную фирму, называвшуюся «Роза ветров». Номинально руководил этой «Розой» Алексей Арутюнян, очень скромный и порядочный парень, с которым всегда было приятно иметь дело.
В «Альтаире» я познакомился также с Сергеем Алексеевичем Аистовым, который оказался удивительно приятным человеком и впоследствии стал постоянным автором «Российского рыболовного журнала» и «Рыболовного журнала», а также не раз помогал нам с испытаниями снастей. Какое-то время в здании ГОСНИТИ мы сидели с ним в одном кабинете; запомнился его любимый «Беломор».
Весной 1997 года у отца неожиданно случился обширный инфаркт. К счастью, папа оправился, прошел реабилитацию в кардиологическом санатории Переделкино (где познакомился с увлеченным рыболовом Д.П.Писанко), потом еще долго ходил по врачам, но уже вскоре стал выбираться на рыбалку, немного работать. Мне тогда, конечно, приходилось с журналом несладко.
В это же время в «Издательском центре „Альтаир-К”» готовилась к печати наша с отцом книга «Карп». Помню, как читал верстку в коридоре поликлиники. Книге такая свистопляска на пользу не пошла (в частности, я не проверил рисунки, в которых впоследствии обнаружилось много ошибок), но все-таки в 1998 году она вышла. Директором Издательского центра был тогда Костя Кузьмин, которого я обычно приветствовал в ГОСНИТИ по-французски: Bonjour, Monsieur le Directeur! Позднее они издали его «Практику ловли судака» и маленькую книжку Никитиных о леще.
Год 1998 в масштабах страны запомнился нерусским словечком дефолт. Серьезный экономический кризис сопровождался настоящим обвалом рубля, многие мелкие компании закрылись. К счастью, мы с отцом хранили наши скромные сбережения не в рублях, так что они не пропали. Какое-то время в РФ цены на отечественные товары в долларовом эквиваленте были просто смешными. Скажем, ВАЗовская «Нива» стоила всего лишь 2 800 «зеленых», а с «дополнительным оборудованием» — 3 000. Поскольку редакции журнала никакого служебного средства передвижения, кроме ярославской надувной лодки «Орион-3», не полагалось, мы с отцом пошли в первый попавшийся магазин и купили «редакционный автомобиль» на свои «зеленые». На огромной площадке скопилось несметное множество «Нив», но лишь немногие из них были зеленого, как нам хотелось, цвета. Первая машина не завелась. Вторая завелась, но дым пошел из-под днища, из отверстия, прожженного небрежной сваркой в выхлопной трубе. Такое вот тогда было качество сборки. Третья же завелась и даже тронулась с места. На ней мы оттуда и уехали. На крышку багажника, почему-то именуемую «задней дверью», я сразу прицепил хромированную надпись Lada Taiga, оставшуюся от той машины, на которой мы ездили в Австрии в конце 70-х — начале 80-х годов. И в самом деле, какое отношение к рыбалке и охоте имеет нива? Вот тайга — это другое дело.
Киселевская структура этот кризис пережила, но проблемы, конечно, были. С добыванием в бухгалтерии зарплат и гонораров для авторов стало туго. Самое же неприятное заключалось в том, что работать мы стали, как говорится, в стол: журналы готовились, но не печатались. В «Альтаире» на нас кое-кто стал посматривать косо, чтобы не сказать враждебно: дескать, ничего не делают, появляются редко, а деньги им плати, и немалые. Разрежал неприятную атмосферу новый секретарь редакции Олег Попов — приятный и толковый парень, хорошо разбиравшийся в компьютерах: мог и объяснить всё, и программу нужную поставить.
В условиях такой пробуксовки стали появляться разные новые идеи. Одна из них, как ни парадоксально это выглядело в данной ситуации, заключалась в увеличении объема журнала со второго полугодия 1998 года. Другая — в полной переделке и макета, и структуры (с акцентом на постоянные авторские рубрики). Для начала мне удалось убедить Киселева, что с обложки надо убрать дверь. Но идеи идеями, а материалы иссякли. Многим авторам в условиях кризиса самим приходилось несладко, они отказывались работать в кредит. Как-то при нашей встрече с Женей Середой тот поинтересовался, где новые номера с его статьями и вообще чего это мы дурака валяем, ну а я посетовал, что два номера лежат полностью сверстанные, третий на подходе, а печатать их не на что и перспективы неясны. Женя же, всегда испытывавший склонность к авантюризму, заявил, что тогда надо делать новый журнал и что он даже знает человека, который может это дело финансировать.
Предложение Середы звучало заманчиво. Но что делать с «Рыболов-клубом»? Тут я подумал о Баранчуке. После венгерской истории Киселев твердо пообещал Владиславу Васильевичу, что главным редактором в «Рыболов-клубе» тому больше не бывать никогда. Он и простым редактором не остался, но статьи нам регулярно давал, периодически жалуясь на судьбу. Я поразмыслил, пошел к Киселеву и заявил, что единственный человек, который может спасти журнал, — это Баранчук. У него и опыта куда больше, и старые связи остались, разные «свои» авторы, которые помогут, пока положение не выправится. Обещать что-либо новым авторам, подтянувшимся к нам за последнее время, я, не будучи уверен, что обещания эти удастся сдержать, не считаю возможным. Мы же с отцом попробуем сделать журнал другого типа, уже по своему замыслу.
Услышав от меня о Владиславе Васильевиче, Николай Николаевич сначала заартачился, но потом все же согласился, однако, чтобы не отступать от своего слова, данного в 1995 году, настоял, что Баранчук будет именоваться не главным, а «шеф-редактором». Таким образом мне удалось сделать, казалось бы, невозможное и вернуть Баранчуку утерянное руководство его детищем.
Но не зря ведь говорят: «Не делай добра — и не получишь зла». Вместо благодарности Владислав Васильевич распустил слух, что «Баличевы, уходя, забрали с собой весь редакционный портфель». Абсурдность этого утверждения заключалась в том, что портфель был пуст и уносить было просто нечего. Авторы, давно не видя новых номеров и не получая гонораров, слали в редакцию довольно неприятные для нас письма, требуя материалы назад для публикации их в каком-нибудь другом издании. Можно было, конечно, сказать, что некоторые авторы ушли вслед за нами, но мы-то их за собой не тащили, а лишь проинформировали о новом журнале.
Кстати, материалов подготовленного нами гигантского (увеличенного) четвертого номера, подписанного мною в печать, но не увидевшего свет и впоследствии «раздербаненного», хватило с избытком на все второе полугодие 1998 года. Кроме того, по просьбе Владислава Васильевича я организовал ему для номера 5/6 пару материалов знакомых авторов на условиях предоплаты; на них деньги сразу нашлись.
Надо сказать, что мои расчеты оправдались. Владислав Васильевич со свежими силами взялся за работу, и дело потихоньку сдвинулось с мертвой точки. Правда, венгерская типография и глянцевая бумага остались в прошлом, но это мелочи. Ничего принципиально нового так и не появилось. Макет остался времен Жени Голованова, рубрики «Эксперты» и «Рынок снаряжения» сохранились такими, какими их придумал я в 1996 году. Но номера, пусть и с задержкой, выходили, и можно сказать, что «вторая попытка Баранчука» оказалась в итоге успешной, в отличие от первой («Аква-хобби»).
Всяческой похвалы заслуживает, разумеется, и Николай Николаевич Киселев, истративший на «клубную затею» кучу денег, а взамен получивший лишь головную боль.
Наш же новый журнал, окрещенный после долгих обсуждений «Российским рыболовным», на первых порах не полностью оправдывал мои надежды. Подготовка первого номера шла в большой спешке, чтобы успеть к зимней выставке, у художников были какие-то свои проблемы и сидеть рядом с ними во время верстки даже на первых порах не было никакой возможности, притом основные моменты приходилось обсуждать с издателем и с Середой, ставшим председателем редакционного совета. Структура-то журнала была мною продумана, еще когда мы надеялись реформировать «Рыболов-клуб», все материалы — подобраны и отредактированы, а вот с обложкой и макетом вышло не очень, особенно с обложкой.
То, чего мне хотелось, удалось получить лишь в 2006–2007 гг., когда по типу «Российского рыболовного журнала» образца 2003 года создавался «Рыболовный журнал». Прошлые уроки я усвоил очень хорошо и всякое постороннее влияние на макет исключил полностью. Изучив множество тогдашних журналов на кириллице, я сам выбрал наиболее подходящие шрифты и поручил Петру Юрьевичу Скуратову выяснить их точное название, что он и сделал в ходе маленькой разведывательной операции в соответствующей редакции. Основной шрифт, в то время редкий, я нигде в свободном доступе найти не смог и в итоге просто поехал и купил его у разработчика. Затем распечатал на принтере и склеил «эталонный» разворот, на котором были собраны все варианты заголовков, врезов, плашек, иллюстраций, подписей и разных мелких элементов, и вместе с шахматкой и всем материалом отнес этот разворот Павлу Кириевскому с напутствием сделать именно так и никак иначе. Паша засел за компьютер у себя дома, включил фоновую музыку из интернета, поставил рядом бутыль вина и за неделю сверстал первый номер. Вот вам пример того, как быстро и качественно можно работать, когда люди знают, чего хотят, знают свое дело, и когда никто им не мешает. «Рыболов-клуб» являл собой, к сожалению, обратный пример.
Д.Баличев