Когда я служил в одной из частей N-ской области, на нашем военном объекте было несколько водоемов, образовавшихся в результате определенных инженерных работ. Небольшие выемки, площадью примерно пятьдесят на двадцать и глубиной полтора-два метра, наполнились водой, и мы тут же начали зарыблять их золотым и серебряным карасем. Через три-четыре года уже можно было таскать удочками довольно приличную рыбу. Посторонним лицам доступа туда, разумеется, не было. Одним словом, рыболовный рай.
Но вот по каким-то причинам в воде стал усиленно разрастаться хвощ. Появилась и ондатра, причем всех оттенков. Карась громадными стаями ходит посередине водоема, а как до него добраться? Попасть поплавочной удочкой в десятисантиметровый просвет между хвощинками довольно трудно. А кинешь кусок хлеба — сразу все закипает. Карась толкает хлеб, гонит все дальше и дальше…
Тогда я попробовал бросить корку прямо в заросли хвоща. Вода тут же забурлила, но теперь все это волнение оставалось на месте. Отогнать хлеб карась не мог. Уже хорошо!
Я решил сделать мосток метра три длиной и в полутора-двух метрах от него расчистить небольшую полянку среди хвоща. А чтобы другие офицеры не заняли мое место, спрятать эту конструкцию под водой.
Через несколько дней все было готово. Над настилом мостка оставалось сантиметров десять воды, так что издалека ничего и не заметишь. Но я придумал еще кое-что: оборудовал легкую удочку со сторожком, лампочкой, выключателем и батарейкой. Снасть получилась удобная и — самое главное! — пригодная для ночной рыбалки. Батарейка закреплена на комле, там же выключатель, от него к лампочке, находящейся возле сторожка на вершинке, идет обвитый вокруг удилища двойной провод. Включишь лампочку — и любую поклевку отлично видно.
В первый же пробный выход результат превзошел все мои ожидания. Света лампочки карась не боялся. С 12 ночи до рассвета я поймал на мормышку с шариком смятого хлеба более двух килограммов серебряных и золотых карасей, в основном от 150 до 300 г, а несколько даже по 600 г. Были и обрывы. Поэтому в следующий раз я поставил мормышку покрупнее и леску 0,20 мм. Все равно ночью рыба ничего не боится!
Регулярно совершая ночные вылазки, я всякий раз налавливал по 3–4 кг отборного карася. А самое главное — испытывал ни с чем не сравнимое ощущение. Я вообще люблю уединение на водоеме, когда кругом ни души, никто не мешает и все мысли сосредоточены на процессе ловли. А тут еще лес вокруг и воздух чистейший, дышишь — не надышишься.
Потом меня все-таки вычислили. Кто-то заметил утром обильный улов, когда я уже вернулся с рыбалки, а потом нашли по следам «секретное» сооружение. Но к тому времени я уже успел отвести душу!
Позднее я пользовался своей «ночной» удочкой и на других водоемах. Ловил с дамбы плотву, карася, подлещика…
(2)
Как появляются географические названия? Некоторые связаны с местоположением объекта или его особенностями (для водоемов это размеры и форма, глубина, цвет воды), другие отражают его историю. Возьмем, например, наш Солдатский пруд. В N-ской области недалеко от деревни Х располагалась воинская часть, в которой я прослужил 25 лет, пройдя путь от командира взвода, лейтенанта, до начальника штаба, майора. В чине майора я и вышел в отставку. Одним из немногих наших развлечений была рыбалка. Вместе с другими заядлыми рыболовами мы ездили на известное озеро С. и не менее известное водохранилище И. Но служба есть служба — боевая готовность, боевые дежурства… Поэтому дальние вылазки удавались довольно-таки редко. Вот и решили мы построить сами себе пруд.
Подходящее место нашлось недалеко от расположения части. В небольшой низинке протекал ручей, обозначенный на картах как река Р. В районе деревни Л. он (или она?) сливался с другой «мощной рекой», Ч., и только ниже, возле птицефабрики, начиналась известная едва ли не на всю Россию река К.
К концу лета после долгих и упорных трудов мы соорудили дамбу, перекрывшую речку-ручей Р. В строительстве принимали участие все от мала до велика: солдаты, офицеры, члены семей. К октябрю пруд наполнился. По бетонному желобу текла чистая, холодная вода. Но какой же пруд без названия? На общем совете было решено окрестить его Солдатским. Почему? Да потому, что солдатского труда в него было вложено больше всего.
Итак, пруд у нас теперь был, название тоже. Оставалась рыба. Где ее только не доставали! Притащили карася, привезли карпа. Кто-то запустил щучек, кто-то окуней. Пусть растут и размножаются.
Формой пруд напоминал каплю. Длина его была метров 250, ширина по дамбе — 50, максимальная глубина — 4 м. Вода чистая, чуть коричневатая от настоя корней ольхи. Проточность хорошая.
На Солдатский пруд ходили сдавать нормы военно-спортивного комплекса, просто купаться. Так прошло года три-четыре. Потом вдруг один рыболов под большим секретом поведал мне, что на удочку с навозным червяком он поймал («только никому ни слова!») окуня граммов на 200–250! Ну, это он думал, что тут был секрет. А на самом деле уже на следующий день на берегу сидело человек 10–15, в том числе и я.
Вот так из «спортивного комплекса» пруд превратился в место увлекательной рыбалки. А еще через несколько лет мы уже ловили окуней по 500–600 г, щук (не щучек!) по 2–3 кг. Появилась неплохая плотва. Большую часть запущенных карпов быстро повылавливали, а оставшиеся не давали потомства из-за холодной воды. Их было около дюжины, и ни на какие уловки они не поддавались. Только иногда мы видели, как они греются на поверхности — эдакие упитанные поросята!
(3)
Как говорится, все течет, все изменяется. На шестнадцатом году существования потек и наш пруд, вернее — его дамба. После обильных сентябрьских дождей дамбу промыло, и воды в пруду осталось где-то с метр-полтора. Сколько рыбы ушло, не знаю. Может, ничего и не ушло. Помню, что 27 сентября у меня закончился отпуск, а 28-го я часов в десять утра решил прогуляться на пруд. Из снастей у меня был с собой моток 0,50-й лески да отцовские блесны. Ни удилища, ни катушки не было. Подошел к пруду — сердце екнуло. Пруда почти нет, так — лужа! Мостки, ограничивавшие плавательные дорожки, возвышались над водой, как Останкинская башня над Москвой.
Жаль стало пруда! Но как уйти, не проверив, не осталось ли чего?! Размотал леску, разложил ее на мостке, привязал блесну. Размахнулся, забросил метров на десять-пятнадцать. Как только блесна коснулась воды, сразу потянул — и тут же удар!
Да, это вам не удочка, которую взял за пробковую рукоятку и держи себе да крути катушку. Перебирать леску руками не шибко удобно. Кое-как вытащил добычу на берег, вернее на мосток —двухкилограммовая щука! Удача!
Но это было только начало. Скоро у меня на импровизированном кукане из 3-миллиметровой проволоки сидели уже шесть щук. Вдруг, откуда ни возьмись, появился наш начальник физподготовки капитан Юра Д. Он по-дурацки улыбнулся и уже хотел покрутить пальцем у виска, но на полпути рука его застыла.
— А это что, щуки?!!!
Вопрос, конечно, был риторический. Юра мгновенно исчез, и я сообразил, что очень скоро, вероятно минут через двадцать-тридцать, тут появятся все наши рыболовы, оповещенные начфизом. Сам-то он не рыбачил.
Ну, я быстренько смотал свою снасть, положил ее в карман, забрал улов (килограммов десять вышло) и по тропинке мимо городка быстренько пошел домой. Пришел незамеченным. Сел во дворе своего «финского домика», выложил рыбу в корыто и приготовился ее обрабатывать.
Первым во двор ворвался мой сосед, заядлый рыболов прапорщик Слава Т. Щук он рассматривать не стал, даже не спросил ничего (профессионал!), только выдохнул:
— Спиннинг!
— Слава, у меня нет спиннинга, только две блесны и моток лески.
— Так дай только две блесны и моток лески!
Пришлось дать ему две блесны. Блесен у меня, конечно, было побольше, я только что вернулся из отпуска, от отца, а тот по две штуки не делал! Всегда был запас штук по пятьдесят-шестьдесят.
Долго еще ко мне прибегали жаждущие, и в конце концов ушедший пруд превратился прямо в полигон. Щук в тот день еще поймали штук пятнадцать. Эпопея продолжилась и на следующий день, но погода уже установилась и мы решили срочно исправить дамбу.
(4)
Через неделю мы закончили ремонт дамбы. Вода быстро поднималась и уже через две недели достигла прежнего уровня. Мы снова плавали (сентябрь был теплый), рыбачили. Пруд оставался рыбным, хотя таких уловов, конечно, больше уже не повторялось.
Чуть подальше Солдатского у нас был еще один пруд, который все называли Генеральским. Запрудили тот же ручей Р., там, где был наш старый стрелковый тир с рубежом 300 м. Ширина — 100–110 м. Работы шли с размахом: был назначен начальник строительства, задействовали три бульдозера и взвод из корпусной инженерной роты. Самое непосредственное участие принимали и жители городка. Получилось очень красиво. Дамбу оборудовали по всем правилам: шлюз, бетонированный сливной желоб… Мы часто ходили смотреть, как пруд наполняется водой, планировали запустить карпа, линя, окуня, карася. По берегам появились скамеечки, грибки.
Но потом вдруг метрах в пятидесяти выше пруда вырубили лес и начали строить бревенчатый домик с кухней и тремя комнатами. Что такое? Поползли слухи: это «генеральский домик». Поскольку среди нас генералов не было, то стало ясно, что все великолепие предназначается для приезжего начальства.
Слухи подтвердились, когда территорию пруда обнесли двойным заграждением из колючей проволоки, к домику проложили гравийно-шлаковую дорогу, рядом соорудили площадку для стоянки автотранспорта. Через неделю пришли две машины-рыбовозки, одна с карпом, вторая с линем. Все особи по 800–1000 г. Сунулись мы было посмотреть, что и как — «нельзя!».
Завезли рыбу в пятницу, а в субботу часам к 10 утра уже начали прибывать и сами рыболовы. Генералы не шибко разбирались в ужении, да и рыба, перенесшая стресс при перевозке, не проявляла аппетита. Просидели они часа два — ни поклевки! Вызвали нашего командира, зама по тылу, стали выяснять, сколько запустили рыбы, кто ее принимал и вообще где она. Дескать, разобраться и доложить.
Ну, разобраться-то мы разобрались, только по-своему. После короткого совещания решили провести пробный отлов в понедельник, в четыре утра. В 3.50 заграждение было успешно преодолено, снасти приведены в боевую готовность, места заняты. И началось что-то невообразимое! Пустых забросов просто не было. Изголодавшиеся карпы и лини хватали взаглот. К 6.00 у каждого из дюжины собравшихся было по 15–20 штук. Встал вопрос: как везти домой? Мой друг Коля Т. вызвался сбегать за мотоциклом. В 6.30 ИЖ с коляской уже ехал обратно с уловом, а мы попрятали снасти в кустах и разошлись по домам.
На общее построение никто не опоздал. В глазах участников баталии вспыхивали искорки, но разговоров на эту тему не было никаких.
(5)
Август. Позади четыре дня учений, впереди — три дня заслуженного отдыха. За учения часть получила твердую «четверку». Командиры довольны, мы тоже. Надо подготовить снасти и порыбачить как следует!
В пятницу, в первый день отдыха, прямо с утра и занялся своим нехитрым рыбацким снаряжением. Только приступил к делу, смотрю — посыльный, ефрейтор А., заходит. Ну, думаю, что-то стряслось.
— Товарищ старший лейтенант, вас просит командир дивизиона прийти в казарму к 10.00.
— Просит или вызывает?
— Сказал — передать, что просит.
— Странно… А про форму одежды не сказал?
— Сказал… любая.
Делать нечего. Надел спортивный костюм и пошел «по просьбе» в казарму. По дороге встретил двоих сослуживцев. В чем дело, никто не знал.
Пришли. Не успели рот раскрыть, чтобы доложить, как положено, а комдив говорит:
— Ладно, ладно, заходите в канцелярию. Есть разговор.
Чувствуем, что-то интересное намечается. Заходим, садимся.
— Товарищи офицеры! Есть секретные сведения. В понедельник, через два часа после объявления тревоги, на Генеральский пруд была завезена рыба. Две специально оборудованные рыбовозки. Одна из Астрахани, с линем, другая из Подмосковья, с карпом. Пока мы воевали с условным противником, прошло более трех суток — акклиматизация полная. Предлагаю сегодня всем желающим собраться к 18.00 на пруду. Организацию мероприятия берем на себя мы с командиром первого подразделения. Вопросы есть? Все свободны!
В 17.45 мы были в месте сбора. Погода как на заказ. Народ веселый. Вокруг пруда еловый лес, птички поют — красота! Такой отдых после учений нам и не снился.
В 18.00 прозвучала команда, все разошлись по местам. Правда, карпы с линями так проголодались, что выбирать место не было необходимости и подкармливать тоже! Насадка универсальная — отличный войсковой навозный червяк. В части было свое подсобное хозяйство, где червей можно было добывать в любом количестве.
Размотали удочки, насадили червей, забросили… Ждать поклевок не пришлось, начался настоящий жор. Рыба шла мерная, по 800–1000 г. Через час садки наполнились, послышалась команда:
— Перерыв! Снасти вынуть, червей не насаживать. Подведем итоги и обсудим дальнейшие действия!
После краткого «военного совета» было принято решение рыбалку закончить, снасти и уловы забрать, а мероприятие продолжить в 23.00 в офицерской столовой. Форма одежды — повседневная, можно приходить с женами.
В субботу, где-то после обеда, мы узнали, что на пруд опять приезжало высшее начальство и опять ругало командира за отсутствие клева. А какой мог быть клев после нашего пятничного мероприятия?
(6)
Надоело нам «воевать с генералами», и решили мы заняться своим, Солдатским прудом. Кого бы туда еще запустить? Щука есть, окунь тоже, плотва неплохая попадается. Карася? Можно. Ведь его легко на объекте наловить, и белого и желтого, а везти оттуда всего 10–15 минут, да вот только щука его за несколько дней сожрет. Щуки попадаются — прямо монстры. Говорят, Василий Иванович В. зацепил одну блесной, так она его плот долго туда-сюда таскала, леску 0,60-ю в мочалку превратила и все-таки ушла. Какой уж тут карась!
— Нужно достать карпа, но не малька, а граммов по 400–500.
— Ну, ты, Коля, загнул! Да таких запустишь — прапорщики ночью пруд ведрами вычерпают. Помните, как они во главе с Федором С. пожарной машиной выкачали прудик возле тира? Прапора народ такой — все, что шевелится, выловят. Ни одного рыболова, сплошные хапуги!
Действительно, прудик, скорее даже круглая яма метра три в диаметре и глубиной от одного до полутора метров, находился как раз на пути с объекта домой. Идем обычно с рыбалки, и каждый по несколько карасей туда бросит. Они и прижились там. А хапуги не только воду выкачали, так еще и канаву прокопали. Ну, набрали гады ведра полтора, так это для них, шакалов, капля в море, а для нас — большая потеря.
Поговорили мы и постановили закупить карпиков в Клинском рыбхозе. Скинулись. Через неделю привезли и под усиленной охраной общественности выпустили в Солдатский пруд. Провели разъяснительную работу, на пруду повесили щиты с надписями и порешили в этом году никакой рыбалкой не заниматься — пусть подрастут.
Условия для рыбы в нашем пруду были прекрасные: вода проточная, глубина большая. Выше по течению появились заросли камыша и тростника. Чего еще карпу желать?
Время шло, карпы подрастали. На следующий год мы решили их тоже не трогать, а ловить только щуку и окуня спиннингом. Но несколько поползновений все же было, да и деревенские стали наведываться. Пришлось усилить «общественную охрану», и это дало положительный результат.
Итак, порядок был наведен, страсти поутихли, но времени для рыбалки у офицеров оставалось все меньше и меньше. То учения, то государственные стрельбы, то другие заботы. Так пролетело несколько лет.
Надо сказать, что я люблю тихонько посидеть на бережку с удочкой. А в Солдатском пруду всегда кишмя кишела верховка. Наловишь ее подъемником — и можно охотиться с поплавком за окунем. И вот однажды запасся я верховкой, расположился поудобнее и уже минут через пятнадцать поймал хорошего полосатого.
(7)
Должен признаться, что я люблю тихонько посидеть на бережку с удочкой. А в Солдатском пруду всегда кишмя кишела верховка. Наловишь ее подъемником — и можно охотиться с поплавком за окунем. Как-то раз запасся я верховкой, расположился поудобнее и уже минут через пятнадцать поймал хорошего полосатого. В окуне было граммов пятьсот — такого приятно тащить поплавочной удочкой! Даже интереснее получается, чем когда спиннингом ловишь. Спрятал я свою добычу, выбрал верховку покрупнее, зарядил все по новой, забросил, сижу, на поплавок гляжу да покуриваю.
Есть все же своя прелесть в такой рыбалке. Пруд в лесу, вокруг красота, тишина… И вдруг — треск, крики. Что такое? Медведей у нас нет, кабан, правда, ходит иногда, но вроде бы не должен сейчас на берег лезть.
Тут подлетает ко мне сынишка нашего начальника связи, Сережа Е. Глаза у него круглые, лицо все кустами исцарапано.
— Что случилось, Серега?
— Дядя Вася, там така-а-а-я штука плавает! Хотела мой поплавок проглотить!
— Ну, успокойся. Расскажи, расскажи, что ты там увидел.
— Дядя Вася, там во-о-от такая рыбина… Я испугался, закричал, а она ка-а-ак нырнет! Круги — как от бомбы!
Когда паренек успокоился, мы пошли с ним на его место, проверить, что и как. Да и удочку он свою там бросил — тоже, значит, на окуня сидел. Пробрались сквозь чащу орешника и ольхи, которыми заросли все берега в верховьях пруда, минут двадцать посидели тихо, но ничего «такого» не углядели. В правдивости рассказа я не сомневался, поэтому решил прийти сюда еще, чтобы самому посмотреть на «во-о-от такую рыбину».
В следующее воскресенье я с утра отправился на Сережкино место, даже снасть с собой не взял во избежание соблазна. Спрятался в кустах, чтобы рыба меня не заметила, и сижу тихонько. Выкурил несколько беломорин. И… увидел! Ширина протоки в этом месте всего-то метров пять-шесть, и аккурат посередине появился огромный карпище. Сначала в одну сторону прошел, затем развернулся и обратно. Видно все, как на ладони. Вот это да!
И так радостно стало на душе, такая гордость меня охватила! Как же, это наша заслуга, сами карпов доставали, своими руками выпускали, потом охраняли от хапуг. Ну, что же, пусть живет, растет, плавает… Пусть радует настоящих рыболовов!
(8)
О том, как интересно прослеживать происхождение географических названий, я уже говорил. Есть древние, а есть современные, есть понятные, а есть не очень. Некоторые вообще, кажется, ничего не отражают. Но это только на первый взгляд, на самом деле все не так просто.
Иногда, правда, бывает проще простого. Я рассказывал про Солдатский, Генеральский пруды. Теперь расскажу про Коровий. С ним все ясно: приходят на водопой коровы — значит, пруд Коровий. Находился он буквально в двухстах метрах от забора военного городка. Длины в нем метров триста, ширины — метров пятьдесят-шестьдесят. Глубина у дамбы метра три с половиной. В общем, для карася — то, что надо. Желтый и белый караси в нем водились в изобилии, попадались экземпляры граммов до трехсот-четырехсот. Ловили мы их на хлеб, мотыля, навозного червя. За три-четыре часа улов составлял два-три килограмма, а иногда и больше.
Как-то утром пошел я с удочкой посидеть на карася. Забросил на червя, жду. Слышу сзади шаги. Обернулся — идет мой сосед Сережа М. Могучий товарищ, и ростом вышел, и весом. А рыболов такой, что дома не удержать. Рядом с ним его кот, под стать хозяину — мощный, красивый, добродушный. Трется о меня, мурлыкает. Я котов люблю. Стал его гладить. Вот тут все и произошло.
— Николаич, клюет! — кричит Сережа.
Пока я с котом занимался, поплавок исчез под водой. Схватил я удочку и подсек. Чувствую — ого-го! Начал я подводить рыбину к берегу, а вдоль берега там пояс мягкой водной растительности, метра два шириной. Карась не сдается, я волнуюсь, а когда волнуешься, обязательно ошибаешься. Так и вышло. Леска выше грузила оборвалась, поплавок со свистом пролетел мимо меня.
На кота я не стал обижаться — сам виноват. Сережа только и сказал:
— Да-а…
Но дня через два я в том же месте вытащил все-таки белого карася на 450 г. Для Коровьего пуда это был рекордный экземпляр.
Давно это было. Ни военного городка уже нет, ни нашей части. Но пруд и до сих пор на том же месте. Правда, со всех сторон окружен дачами, но рыба осталась — карась, окунь. Забрел я как-то туда, потянуло посмотреть, былое вспомнить. Сидят ребятишки, ловят. А ведь это мы рыбу когда-то сюда запускали, привозили отовсюду. Не зря, знать, старались.
Василий Николаевич Бревко вел авторскую «Колонку В.Николаева» в «Рыболовном журнале». В данном материале собраны его публикации за 2007–2008 годы, воспроизводимые с разрешения автора и редакции.
Фото Юрия и Дмитрия Баличевых