— А у меня идея, — с огоньком в глазах обращается ко мне дед Чубарь.
При этой фразе он всегда преображается. Обычно молчаливый, спокойный, углубленный в себя, он вдруг оживает, загорается, становится разговорчивым. Несмотря на солидный возраст, Чубарь еще крепок, любит ходить пешком, все лето без устали носится по реке на моторе. Мы познакомились с ним, как только приехал я на корякскую землю, в село Каменское. Он первым показал мне здешние места, поводил по рекам и протокам.
— И в чем же суть твоей идеи? — задаю я прямой вопрос, зная заранее, что ответ получу далеко не сразу, что дед начнет издалека, походит вокруг да около, поглядывая с озорной хитринкой.
А тут вдруг он без всяких предисловий приступает к делу.
— Надо на Ассовеем сходить.
— Это чего же так приспичило, чем нас там потчевать будут?
Я уже знал, где находится эта небольшая протока. До нее километров двенадцать, не меньше, и сейчас, зимой, туда можно добраться лишь пешком по льду или берегом Пенжины.
— Там же налимий омут, — выкладывает дед свою идею.
— И когда думаешь туда двинуть?
— Как это когда? — удивленно вскидывает кустистые брови Чубарь. — Завтра же суббота, санки у меня есть, на них все наше снаряжение уместится, а ружья за плечи — и вперед. Днем оглядимся, приготовим лунки, дрова для костра, можно и куропаток пострелять, там их хватает. А вечером пошевелим рыбку на яме, а то залежались налимы, зажирели.
— Заманчиво. Но когда и кто там рыбачил? Что тебя туда так тянет?
Дед Чубарь прячет улыбку в озорном прищуре, взгляд его сыплет искорки.
— Тебя сомнение гложет, думаешь, всполошился старый от нечего делать, засиделся, встряхнуться захотелось? Нет, сходить туда сейчас — самое время. Должна там быть рыбка. В эту пору мы бывали на омуте.
Тут он поведал мне целую историю о том, как несколько лет назад бегал на Ассовеем с одним заядлым рыболовом. И мы решили, что откладывать такой поход не стоит.
В путь
Утро выдалось ясное, морозное, с колючим ветерком. Но нам нет необходимости спешить, идти в самую стужу. Выходим после полудня, когда становится чуточку теплее. Хваленые дедом санки оказываются хорошо приспособленными для такого похода. Широкие, вместительные, на металлических полозьях. И — самое главное — не переворачиваются на снежных застругах, легко преодолевают их. Прокопченный кострами котелок тихонько позванивает, напоминая о предстоящей чаевке.
— Без котелка и рыбалка не в радость! — горячо убеждал меня мой наставник. — Не забыть бы при сборах.
Над Пенжиной властвует февраль. Она лежит под толстым ледяным покровом, простирающимся перед нами снежной пустыней. Ветра сгоняют снег в сугробы, строят из него причудливые холмы, действительно напоминающие песчаные барханы пустыни. Только жгучий мороз не дает забыть, что ты в другом краю.
На тальниковых зарослях белыми яблоками висят куропатки, но примороженный снег хрустит так пронзительно, что они не выдерживают и срываются за сотню метров.
— Вот тебе и куропатки, возьми их попробуй.
— Возьмем, не первый раз, — успокаивает меня Чубарь, — это они здесь такие шустрые, тут снег, как накатанная дорога, а зайдем на остров, и подпустят.
Но пока нам некогда ими заниматься, да и нет в этом необходимости. Всему свое время.
Когда подходим к скале Гагара и до протоки остается не более получаса ходьбы, решаем передохнуть. Здесь, под прикрытием крутого берега, чуточку теплее. Можно было бы и чайку попить, но задерживаться не стоит. Февральский день хотя и заметно прирос, да бежит торопливо, и вечер долго ждать себя не заставит.
Ассовеем
Ассовеем — небольшая протока. Отделившись от Пенжины, протока огибает тополевый остров и сразу за ним, сделав крутой поворот, опять впадает в реку. Скорее всего из-за этого резкого броска к реке и образовался в ее устье глубокий омут.
Здесь удобное место для любой рыбалки: можно ловить сетью кету, есть щука, скапливается хариус, привольно чувствуют себя сиги, которых местные зовут коньками и остряками. Много лет назад на берегу протоки стояло корякское село, но однажды какая-то болезнь унесла жизни всех его немногочисленных жителей, и теперь об этом месте из поколения в поколение передается дурная слава, так что никто не ставит здесь своего жилья. Но куда только не заводит рыболовов неиссякаемая страсть!
— Ну, как там с идеями-то? — вопрошаю я своего наставника.
— Сейчас перво-наперво куропаток добыть надо, чтобы бульон сварить. Он куда лучше чая согревает. А то сидеть-то прохладно будет.
— Но если и не добудем, не очень это нас напугает. Оленины-то я прихватил: и супчик сварим, и мяса свежего поедим.
— Нет, из куропаток лучше, — упорствует Чубарь, — а что останется, налимам на прикорм. Никаким путем не минуют они такую вкуснятину.
— Тогда за куропатками.
Добыли мы их без особых усилий и без лишней траты времени. Буквально на самом краю острова подняли табун, и одного выстрела хватило, чтобы обеспечить нас свежей дичью.
Вскоре были подготовлены лунки и дрова для костра. Однако, как ни пугал нас день своим быстрым уходом, начала клева надо было еще ждать. Ведь налим – рыба ночная, жор у него начинается лишь с наступлением сумерек.
Но кто будет ждать, если все уже готово? Перекусываем, не разжигая костра, запивая оставшимся в термосе чаем, и скорее за удочки.
Первая поклевка
Через несколько минут я почувствовал попытку схватить мою блесну. И не успел как следует обрадоваться, как случилась настоящая поклевка. Через два-три перехвата лески, а глубина была метров пять, мне стало ясно, что тащу я не налима. Оказалось, попала щука. Правда, она не пожелала подниматься на лед, сорвалась в самый последний момент, но кинулась к глухому краю проруби. Это позволило мне схватить лопату и перекрыть проход вниз. И щука загуляла, как в аквариуме.
Дело в том, что при проходе через такой толстый лед, какой бывает на северных реках, сначала на глубину сантиметров восемьдесят вырубают прямоугольное углубление размером с ванну благоустроенной квартиры. И лишь потом его делят пополам: одна часть служит ступенью, с которой вырубают вторую. Иначе ничего не получится.
И вот теперь в этой ледяной ванне гуляет щука, хорошо знающая, куда ей надо пробиться: все время норовит скользнуть под лопату. Приходится мне вооружиться еще и палкой и всеми силами защищать проход.
Тем временем мы думаем, как выловить щуку из «аквариума». Попытки подсечь ее тройником, что на блесне, не дают никакого результата. Природа наделила щуку хорошей реакцией, и она успешно увертывается. Надо изобретать что-то другое. Решаем, что в этом случае не обойтись без багорика. Спешно мастерим его, используя тройник и леску.
Пока ловим щуку, совсем незамеченным уходит день, и наступают вечерние сумерки — самая пора налимьей рыбалки.
— Ну вот, провозились, даже прикормку не бросили.
— Тут и без прикормки клев будет.
— Сплюнь, дедуля, а то ни с чем впотьмах будем три часа до дома спотыкаться.
— А ты только так и можешь думать, Фома неверующий.
Хороший клев
Наставник мой оказался прав. Омут порадовал нас и хорошим клевом, и хорошими трофеями. Нам удалось вытащить нескольких крупных налимов, которые едва протискивались в лунки, и мы пожалели, что поспешили и не обкололи лунки как следует. Нам просто повезло, что при такой промашке не было сходов.
Начиналась же рыбалка не очень интересно. Первый налимчик весил не более полкилограмма. После него долго не было поклевок. Скучая, мы перекинулись несколькими фразами по поводу того, что зря тащились в такую даль. А потом пришлось надолго замолчать, стало не до разговоров. Пока один вываживал очередную рыбку да менял насадку, происходила поклевка у другого. Так поочередно мы брали налима за налимом весь вечер, будто они там у себя определили такой порядок. Когда же клев оборвался, стало ясно, что это не пауза, а конец, и нам пора сматывать удочки. О том же говорили и яркие звезды на небе. Ночь уже полноправной хозяйкой вершила свои дела.
— А у меня тоже есть идея, — подшучиваю я над своим наставником.
— И что же за мысля тебя осенила?
— Самая простая, проще не бывает. Повторить поход сюда в ближайшее время.
— Грех этого не сделать, — довольно посмеивается дед Чубарь.
— Тогда в лунках надо оставить приманки, пусть рыбка собирается.
Мы потрошим куропаток, рубим оленину, заворачиваем кусочки мяса в капрон, привязываем к леске с грузом и опускаем в лунки. Наверху на случай пурги ставим метки.
— Пусть теперь соски сосут, — похохатывает дед.
Действительно: пахуче, вкусно, но ни заглотать, ни унести невозможно. Остается только собираться вокруг и ждать кусочка посочнее.
На обратном пути
Путь домой долгий, и мой наставник успевает рассказать несколько историй, случившихся здесь, на налимьем омуте, с ним и с его напарником в прошлые вылазки.
— Завлекла нас тогда эта славная протока. Да так, что никак остановиться не могли. Помоложе я был в ту пору, пошустрее.
— А ты и сейчас еще хороший ходок, не угонишься.
— Не сбивай меня своими похвалами, а то все из моей старой башки вылетит.
— Ладно, ладно, готов слушать.
— Заманиха, а не протока, и все тут. Случалось, два-три раза подряд бегали. А ведь не ближний свет. Но не в этом дело. Вспоминается другое. Все с нами какие-нибудь чудеса приключались. Однажды только ловить начали, клюнула какая-то бестия у меня, да тут же и сошла, неладная. Хотел было и не поднимать снасть, но чувствую, что-то больно полегчала она. Вытаскиваю — блесны нет. Давно, видно, не перевязывал, вот оно и вылезло боком. Пришлось налаживать новую. Пока достал да привязал, а в потемках быстро не сделаешь, у напарника поклевка, достает налима. Говорит: «А я тут рыбу с блесной заудил, не твоя ли?».
Ну, чья еще может быть, если окромя нас никого нет и не было. Вот ведь какая рыбка этот налим: только что драли пасть, а он снова хватает. Все нипочем, когда ему жрать хочется.
— С крючками мне приходилось ловить щуку, но не так, чтобы сразу после обрыва.
— Но то, что случилось с этим налимом, не великое чудо. Понравилась рыбке приманка, разгорелся аппетит — и все дела. В другой раз история поинтересней вышла. Не видел бы сам, не поверил бы. Стал напарник вываживать налима. Вроде бы, судя по весу, небольшой, а в лунку не лезет. То ли леска куда в трещину угодила, то ли попался он случайно за бок. Пришел я помогать. Но ничего не получилось. Возились до тех пор, пока не оборвали леску. Каждый раз потом надеялись, что, в конце концов, поймаем его. Однако налим этот клевать больше не хотел. Прошло два месяца. Потянулись рыбаки на речку. А тут еще наши местные энергетики выгнали не лед свой трактор с буром и набурили лунок на всю рыбацкую гвардию. И по вечерам на это место будто стая ворон слеталась. Вот тут-то и завершилась наша загадочная история. Поймал кто-то налима с блесной. А напарник мой узнал ее. Да и как было не узнать: из черенка нержавеющей ложки была сделана, с крючком на заклепке. Выяснилось тут, почему он в лунку не проходил: зацепило его за плавник снизу, он и становился поперек лунки. А вот как он оказался здесь, за несколько километров от того места, истинно загадка. Видно, замучили мы его порядком, обессилел он, вот течение его и покатило. А когда оклемался, в тиховод ушел силы восстанавливать. Может, так оно и было, кто его знает.
— Но у нас сейчас тоже не без приключений. Уж поймать щуку мы никак не рассчитывали. Тем более так, как это получилось.
— Да, как вышло с этой щукой, нарочно не придумаешь, — соглашается дед Чубарь. — Выловить ее лопата помогла. Расскажи кому — обхохочется.
— А над тем, что не нашлось у нас времени чайку вскипятить да попить в свое удовольствие, тоже от души посмеяться можно.
— Это от нас не уйдет, не последний раз.
Опять на протоке
Дед Чубарь оказался прав. В следующие выходные мы снова пошли на Ассовеем. Возле наших лунок, где лежали остатки потрошенных нами куропаток, набродили лисицы, наследили сороки и вороны. Но первым запах съестного почуял, наверное, горностай. Он проверил каждый сантиметр и расписал своими следами все вокруг.
— Вот видишь, какую ораву мы здесь собрали, и каждому что-нибудь досталось: кто остатки мяса склевал, кто косточки догрыз.
— А сейчас достанем, что налимы не доели, и опять пожива будет.
Лунки замерзли крепко, но уступ еще не промерз на всю глубину, и нам не пришлось начинать все с начала. Вырубили лед вокруг меток и, очистив ото льда лески, стали вытаскивать прикормку. И опять сюрприз: я вытащил налима. Он так жадно присосался к мясу, что не захотел расставаться с ним. А может быть, капрон его держал. Прицепиться есть к чему и у налима, хотя пасть его не так зубаста, как щучья.
Как бы там ни было, а счет мы открыли и, воодушевленные таким удачным началом, приступили к рыбалке, хотя по всем меркам было еще рано. Но торопливость нам не помешала. Прикормленные налимы тоже сбились со своего устоявшегося графика и стали клевать засветло.
— По-моему, нам опять придется перекусывать всухомятку? — обращаюсь я к своему наставнику.
А он занят делом, вываживает налима, ему не до меня. И мне приходится повторить вопрос, когда он готовится забросить удочку снова.
— Чай у нас сегодня будет? Кто-то давал твердое обещание.
— Будет, будет, — недовольно бурчит Чубарь, — пойду разжигать костер, а ты последи за моей удочкой.
Вместо кивка он пристраивает под леску тальниковый прут. Налимью поклевку заметить нетрудно, берет он жадно и подсекается сам. Пока закипает чайник, мне удается взять двух налимов на удочку деда и одного на свою.
— Слушай, а везучий же ты, Николай Васильевич! Твоя кучка растет быстрее и без твоего присутствия.
— Так надо было тебе идти кашеварить: может, твоя тогда бы росла быстрее, — довольно посмеивается он.
— Да ладно уж, и мне повезет.
Чай
Привалив рукоятки удочек чурочками, чтобы не ушли они в лунки в наше отсутствие, идем чаевать.
Зимний вечер короток, быстро сгущается темнота, ярче разгораются звезды. Из-за тополей на острове выглядывает багровая луна.
— Сегодня поменьше придется спотыкаться, светло будет, луна почти полная.
— А ты еще не привык впотьмах ходить, все запинаешься? — ловит меня на слове Чубарь. — Почаще надо тебя в ночные вылазки вытаскивать, быстрее научишься.
— Научусь, времени хватит, зима еще не собирается покидать наши края, — поддерживаю я деда, а сам вдруг ловлю себя на мысли, что походы эти меня изрядно утомили. Пурга бы, что ли, дала нам передышку.
Опять идея?!
Но погода устойчива, ничто не предвещает перемен. И перед очередной вылазкой меня одолевает желание отложить ее. Да смотрю — шустрит натоптанной тропинкой сам Чубарь.
— Никак, опять идея посетила? — подумалось мне.
Но заходит он без того задора, с каким обычно приносит свои задумки.
— И что же привело тебя, Васильич? Чего без огонька?
— Да вот, штаны спадать начали, наверно отдохнуть пора, — виновато смеются его глаза.
И действительно, круглый его животик, так явно раньше выпиравший вперед, заметно спал, и видавшие виды стеганые ватные штаны будто подросли на пару размеров.
— Это сколько же мы с тобой намотали за эти ночные прогулки?
— Километров сто двадцать, не меньше.
— Есть от чего штанам сваливаться, — улыбаюсь я, радуясь, что не поспешил со своим предложением.
Автор: В.Евдокимов
Этот рассказ Виктора Евдокимова был опубликован в номере 6/2002 «Российского рыболовного журнала». Воспроизводится по материалам редакционного архива.