В середине девяностых годов ХХ столетия мы немало времени уделяли этому зарастающему озеру, расположенному в болотистом районе Подмосковья. Опыт, ранее собранный на Старом Сенеже, здесь пригодился, но многое из него пришлось пересмотреть.
На озеро Линёво мы ездили исключительно за линём, потому и дали ему такое название. На картах же оно обозначено иначе. Берег его на значительном протяжении низменный и заболоченный, заросший, со сплавинами, и лишь в одном месте относительно хороший подъезд и некое подобие пляжа привлекают всякую малоприятную публику, так что мы приняли решение держаться от такого базара подальше и пользоваться труднопроходимой дорогой, выходящей не к «большой воде», а к своего рода каналу среди сплавин, по которому можно было выбраться на лодке на «оперативный простор».
Кроме линя, в озере в то время обитали щука, окунь, золотой карась, лещ, плотва, ротан и вездесущая верховка, а рыболовы делились на спиннингистов, в свободном поиске охотившихся на щуку и окуня, и поплавочников, устанавливавших якоря с буйками и ловивших с прикормкой линя. И те, и другие действовали с лодок, потому что ловля с берега была возможна в считанных местах, находившихся, понятное дело, под контролем местных удильщиков.
Иногда на озере появлялся районный рыбнадзор; не знаю, насколько эффективно он боролся с браконьерами-сетевиками, но соблюдение пресловутого «весеннего двухмесячника» контролировалось неукоснительно, и лодочный сезон открывался, к сожалению, только в середине июня.
Знакомство с Линёвым началось с разведки, на которую мы вышли со спиннингом и эхолотом. Был солнечный, теплый июньский день, с заметным ветерком, понемногу усиливавшимся и приятно освежавшим. Проплыв до леса, обнаружили, что тот край озера мелкий, а дно сплошь заросшее, и что там много окуньков-матросиков и щучек-карандашей. Ближняя же к нашему «каналу» часть Линёва была глубже, вдоль сплавин здесь встречались заросли тростника, куртины камыша, поля кувшинок; на дне среди плотной травы попадались прогалы, а местами дно оказалось и вовсе чистым. Многочисленные пустые пластиковые бутылки, плававшие на воде, обозначали якорные стоянки аборигенов, и никакой системы в их хаотичном расположении не просматривалось. На эхолоте же, как это часто бывает на подобных зарастающих озерах, не было заметно резких перепадов глубины, и на экране плыла и плыла унылая картинка с ровным дном и отдельными кустами «травы».
После долгих поисков хоть какой-нибудь зацепки мы наткнулись на интересное местечко, где возле куста мягкой водной растительности прощупывалось поплавочной удочкой некое углубление, которое и ямкой-то назвать было трудно. Дно вокруг было чистое. Решили попробовать.
От знакомого егеря нам было известно, что местные ловят линя на опарыша и на хлеб, но лучше всего работает опарыш. Информация была надежная, и, к тому же, она косвенно подтвердилась, когда на берегу нам удалось разговорить отловившихся и собиравшихся домой рыболовов, несколько оттаявших после упоминания нами, вроде как ненароком, двух-трех известных среди линёвских удильщиков имен: мы хотя и не стали совсем своими, но, вроде бы, и чужими уже не казались. Заодно нам продемонстрировали золотого красавца весом никак не менее килограмма.
Что ж, старое правило гласит: начни с проверенного местного рецепта, испытай его, а потом уже, если захочется, начинай пробовать что-то свое. В это правило мы тогда верили и старались ему следовать.
И действительно! «Подъемный» метод с «вылезающим» поплавком и корочкой хлеба, великолепно работавший на Старом Сенеже, здесь действовал неважно. Лучшей насадкой и впрямь был опарыш, остальные и в подметки ему не годились. А поскольку от добра добра не ищут, мы перешли на сравнительно легкие удочки с особо чувствительными английскими поплавками канального типа. В первый же день, прикармливая перловкой и сухарной смесью с разными добавками, мы поймали на опарыша девять линей, самый крупный из которых немного не дотягивал до килограмма, а в качестве прилова попался золотой карась. К вечеру северный ветер стих, был штиль и чистый, яркий закат, и даже проснувшиеся часам к десяти комары не могли испортить этой волшебной сказки. Вокруг поплавков были хорошо заметны характерные цепочки пузырьков, вид которых никогда не оставит равнодушным заядлого линятника. Закруглившись к половине двенадцатого, мы возвращались с рыбалки в приподнятом настроении. Далеко за полночь, добравшись, наконец, до дома, сфотографировали улов на траве возле крыльца.
Озеро заинтриговало. Ездили мы туда не каждый день, ибо путь был неблизкий, но всякий раз возвращались с рыбой: чудо-место с мини-ямкой работало без осечки, и, что удивительно, его не требовалось менять. Убедившись в этой его особенности, мы установили там несъемные, как нам казалось, стационарные якоря с подводными буйками: по тросам спустили на дно один за другим несколько тяжелых грузов, а буйки прикрепили таким образом, чтобы они находились сантиметрах в тридцати от поверхности и не были видны, пока не подъедешь вплотную. Тем самым мы несколько обезопасили себя от возможных действий конкурентов.
Характерно, что лини брали не только утром и вечером, а в течение всего дня, подтверждая тем самым постулат, сформулированный еще легендарным Фредом Тейлором: хочешь получить быструю рыбалку с частыми поклевками — лови в мелком месте на рассвете и на закате, а хочешь целый день наслаждаться размеренной, неторопливой ловлей — садись на глубине. В нашем случае глубина составляла около трех метров. Впрочем, согласно моему дневнику, был и такой день, когда первый линь попался в двадцать один сорок пять! Все же, многое тут зависит и от погоды.
А вот возвращаться в темноте домой было сомнительным удовольствием. Это в Австрии хорошо колесить ночью по сельским дорогам: прекрасный асфальт, никаких ям, по обочинам столбики с отражателями, слева белыми, справа красными; то и дело попадаются зайцы и фазаны. Правда, один раз и неподалеку от Линёва какой-то незадачливый косой вздумал перебежать дорогу перед нашим автомобилем. Был глухой удар по бамперу.
— Жаркое! Стой! Тормози!
Мы выскочили из машины. Но жаркое, судя по всему, убежало — во всяком случае, в кювете мы его не обнаружили. Видимо, удар оказался слабоват. Зато в меню у нас постоянно были запеченные лини: часть улова мы отпускали, а часть забирали и отправляли на кухню.
Хороший результат давало предварительное прикармливание зернистым материалом. Читаю в своем дневнике: «Уезжая, очень сильно прикормили мороженой перловкой». Очень много — это, помнится, была целая кастрюля. А на следующий день клев начался исключительный, и мы взяли восемнадцать линей, самый крупный из которых весил кило двести пятьдесят. К сожалению, приезжать два дня подряд удавалось не всегда, но, может быть, это было и к лучшему, поскольку в перерывах между нашими визитами место успевало отдохнуть. В любом случае, перед отъездом мы всякий раз разбрасывали всю прикормку, которая оставалась у нас в лодке.
Неожиданно отличилась у меня маленькая, немного даже смешная, а по современным стандартам совершенно невозможная для серьезного рыболова удочка: трехметровый телескопический Browning Plus 30 из стеклопластика с крохотной катушечкой Shimano SSG1000X.
Тут дело вот в чем. Весь спектакль разыгрывался недалеко от лодки; до той самой ямки, которая приглянулась линям, было, как говорится, рукой подать: в любом случае, поплавки находились не далее десяти метров от борта. От снасти совершенно не требовались дальнобойность и быстрота, а что особенно требовалось, так это удобство работы с нею в стесненных условиях небольшой надувной лодки и способность противостоять натиску крупного линя. Легонький, короткий «телескоп» пришелся в самый раз: и на борт удобно класть, и с забросом все в порядке, и линя до килограмма держит отлично, парируя его рывки. На удивление гармонично вписалась сюда и микроскопическая SSG1000X; из всех безынерционных катушек, которыми я в своей жизни всерьез ловил рыбу, у нее самая маленькая шпуля — 36 мм! Но тормоз работал хорошо, и возможностей этой игрушки с намотанной на нее леской 0,16 мм (по микрометру) вполне хватало для моих целей.
Очень порадовал меня в те дни поплавок Billy Makin Canal Classic 3BB — сверхчувствительная бальзовая конструкция, правда, и очень деликатная, ломкая. Как я ни берег своих «классиков», помаленьку все они вышли из строя.
Выписывать снасти напрямую из Англии тогда было сложновато, и я, находясь под впечатлением линёвой эпопеи, заказал через нашего издателя оптовую упаковку Canal Classic у немецкого «Корморана», а «Корморан», как нарочно, именно в тот момент сменил поставщика английских поплавков и без всякого предупреждения прислал вместо отличных макиновских изделий нечто совершенно непотребное. Было обидно…
Canal Classic я монтировал скользящим, чтобы весь груз находился внизу и предотвращал перемещение оснастки под действием ветра и течения. Впрочем, наше место было расположено в этом смысле весьма удачно: подводное круговое течение, обычное для таких озер, было направлено против господствующего ветра, и, как правило, компенсировало поверхностное ветровое, так что поплавок оставался на месте, или, если говорить точнее, почти на месте, ибо на самом деле он тихонько передвигался вслед за оснасткой, то и дело сдвигаемой завихрениями от деятельности линей на дне.
Кроме верхнего стопора, на леске у меня был еще и нижний, не позволявший поплавку далеко съезжать вниз и тем самым ускоряющий погружение оснастки; для лучшего скольжения на поплавке стоял адаптер. Недалеко от большой дробины находился подпасок, а сантиметрах в двадцати от подпаска — крючок Gamakatsu 1310 (в ДАМовской расфасовке он назывался 6315) №12 с двумя крупными опарышами. Поводка не полагалось, дабы не ослаблять снасть. Спуск был отрегулирован таким образом, чтобы подпасок располагался чуть выше мягкого, илистого в этом месте дна; крючок с насадкой, как я себе представлял, болтался при таком раскладе в поднятых линями завихрениях и должен был привлекать внимание рыб. Как бы то ни было, оснастка получилась чуткой и работала в тех условиях отлично.
Сложности стали возникать, когда размер линей увеличился. Один или два крупных экземпляра, по ощущениям — килограмма под два, умудрились достичь какой-то донной травы, запутать в ней леску и оторвать крючок; удилище оказалось для них слишком мягким. В этой ситуации логичным решением был переход на более мощный Avon с леской потолще. У папы, ловившего с самого начала удилищем типа «спешелист» и периодически подтрунивавшего над моей снастью, таких проблем не было, зато и поклевки случались, как мне тогда казалось, реже.
Однажды, приехав на озеро, мы не нашли на месте своих буйков. Более того, на воде не было вообще никаких буйков. Строго говоря, установка буйков запрещалась правилами, но смысла этого запрета никто понять не мог, и никто его не соблюдал. Возможно, рыбнадзор решил проявить активность, причем немалую: обнаружить наши подводные буйки можно было лишь случайно даже с кошкой (это ж не сеть!), но какая кошка на озере с обильной подводной растительностью?! А снять их — тоже было непросто.
В район буйков мы всегда выходили по ориентирам («место пересечения двух прямых»). Вышли и теперь, но без буйков найти заветной ямки не удалось. Пришлось искать другое подходящее место, а тем временем и сезон подошел к концу.
Сколько раз в жизни я убеждался в мимолетности рыбацкого счастья! Стоило открыть для себя какое-нибудь интересное место, особенно у нас, в России, как до следующего сезона оно непременно выходило из строя. Или замор случится, или водоем отравят, или пруд спустят, или из пруда «платник» сделают, или браконьеры поработают чересчур активно, или еще что-нибудь стрясется. Самый же простой вариант — это когда прошлогодняя стратегия и тактика почему-то просто перестают работать.
В случае с Линёвым озером всё получилось банально. Зимой произошел замор, много рыбы погибло, прежде всего окунь и щука. Много вычерпали местные: таскали, говорят, мешками. Линь и карась в основном сохранились. Но старая схема совершенно не работала! Озеро кишело огромной верховкой, голодной и такой активной, что стоило покачать над водой кончиком удилища, как она начинала кипеть. Опарыша эти лошади хватали даже на дне, если его удавалось туда каким-то способом доставить. Другой характерный момент: стали попадаться мелкие линьки, по 60–100 граммов, о которых раньше не было ни слуху ни духу (самые мелкие лини, которые нам встречались до замора, весили около 300 граммов).
Все это не могло не быть связано с гибелью хищника, который держал под контролем всю мелочь. Я давно читал, что линевый «детский сад» отсиживается в укромных местах, спасаясь от щуки, а как только щука исчезает, он не замедляет выйти на сцену. Теперь, казалось, эта гипотеза подтверждалась на моих глазах.
Линёво преподало нам еще несколько уроков. Это оказалось одно из тех мест, где наши «фирменные методы» не работали или работали неудовлетворительно, а стандартный подход аборигенов был вполне достаточен и давал хорошие результаты. Кроме того, мы научились ценить преимущества легкой, маневренной снасти, с которой приманка не лежит на дне часами недвижимо, а выделывает разные штуки. То удочку перебросишь, то поддернешь поплавок, то его подтянешь, а то и сами лини начнут колобродить, приводя все вокруг в движение.
Автор: Дмитрий Баличев
Фото автора
Фактически, это не статья, а глава из моей неопубликованной книги «Линь». Отсюда ссылки на опыт со Старого Сенежа, о котором говорится в одной из предыдущих глав, и некоторые другие особенности текста.
Б.