Игры у полыньи
Засиделся я дома. Точнее, расшумевшаяся метель обрекла на затворничество. Вот и окунулся в книжное море, читаю до рези в глазах. Только душа неспокойна, рвется на волю.
— Пойди, пойди, поморозь нос! — увидев мои сборы, старается уязвить жена. — Вон как ветер-то снега ворошит, самое время рыбачить.
Но меня только подогревает это беззлобное ворчание.
— За часок ничего со мною не случится.
— Так уж ты часом и обойдешься!
— Постараюсь!
— Давай уж, отчаливай, быстрее уедешь — скорее вернешься.
Двери, жалобно скрипнув, захлопываются за мной. А метель не унимается, колотит оторванным листом железа по крыше, гудит в проводах. Но чувствуется, что-то все-таки надломилось в ее механизме, будто поослаб он, обессилел.
На реке безлюдно. Даже на снегоходах рыбаки не рискнули выехать, и мне приходится торить тропу по нетронутому снегу. Да только и на этот раз я оказываюсь не первым. Неподалеку от моих старых лунок, у промоины, сидит выдра и торопливо ест только что пойманную рыбешку. Осторожная ведь зверушка, а гляди какая смелая! Молодая, видно. А может, просто поняла, что здесь ей воля вольная, никто на нее не охотится, никто не пугает. Видно, не первый день в ее власти эта промоина. Кругом наброды, и старые, присыпанные снегом, и свежие. Не тревожит длиннохвостую рыбачку и мое появление. Достает рыбешку за рыбешкой и тут же с удовольствием съедает, подняв кверху усатую мордочку.
Зато ворона будто только и ждала меня. Не успел я пробурить лунку, как она заняла сторожевой пост, зорко наблюдает за каждым моим движением. Знаком я ей, знает, что мелочь какая-нибудь ей непременно достанется.
Но не ловится ни крупная, ни мелкая рыбка. Видно, хорошо пошарила в подводном царстве выдра, нагнала страху на его обитателей, попрятались они кто за коряжкой, кто в травяных зарослях. Да только не особенно это их спасает. Выдра — рыбачка сноровистая. Вон опять уже с добычей сидит.
Голодная ворона беспокойно смотрит то на меня, то на выдру и вдруг оглашает округу громким истошным криком. Понятное дело, ведь это и ее тоже территория, а тут такое творится! Только выдру не очень-то волнует надрывный вороний крик. Быстро проглотив очередную добычу, она ловко ныряет в воду. Ворона удивленно смотрит, как расходятся круги там, где только что скрылась ее обидчица. Но через мгновение выдра уже в другом месте, метрах в пяти от вороны, и вновь с рыбкой. Ворона устремляется к ней с такой поспешностью, что лапки ее мелькают, как спицы в быстро катящемся велосипедном колесе.
— Вон как она тебя раззадорила! — улыбаюсь я.
Но как ни спешит ворона, ей удается увидеть лишь мелькнувший хвост удачливой рыбачки да несколько рубиновых капель на льду. Зло каркнув, будто выругавшись, ворона оборачивается и видит выдру там, откуда только что прибежала, и, как челнок, устремляется назад. Меня уже разбирает смех, а выдра явно играет с вороной. Выждет, чуть помедлив, когда та подбежит, а через мгновение ждет ее уже в другом месте.
Наконец, ворона не выдерживает такой гонки. Она разражается жуткой бранью, выдает все, на что только способна. Но и это не меняет дела. Выдра продолжает дурачить ее. И ворона растерянно умолкает. А потом в ее голосе вдруг звучит вполне понятная просьба. Это, видимо, ко мне.
— Нет, подружка, тут я тебе не помощник, мне самому ничего не досталось.
Я собираюсь и ухожу в другое место. Ворона, уронив крылья, с жалким видом смотрит мне в след.
На крутом берегу, рассевшись по деревьям, черная стая покаркивает, словно ведет беседу.
Мне так и слышатся осуждающие иронические нотки:
— А чего с нее взять, молодо-зелено!
Очередь за валерьянкой
Не каждый рыболов поверит, что на Камчатке есть налимы. А они есть, правда живут в тех реках, что на материковой части, за перешейком полуострова. Мне до приезда в Пенжинский район такой рыбы ни видеть, ни ловить не приходилось. Поэтому, наверное, и увлекся до такой степени, что каждый свободный час проводил на речке. К тому же, приспособился ловить в проруби, из которой село водой снабжалось.
И вот возвращаюсь как-то с этого «ленивого» промысла с хорошим уловом, несу, как дрова, семь налимов и встречаю двоих сельских рыболовов. В потемках-то они не сразу разглядели, чем я так нагружен. А когда увидели, что это совсем не дрова, так ахнули от удивления и, конечно же, сразу с вечным рыбацким вопросом:
— На что ловил?
Не знаю, какой бес в тот миг дернул меня за язык, но я не задумываясь, будто давно было заготовлено, тут же выдал:
— На валерьянку!
— А мы, дураки, на оленину ловим, — как-то растерянно заговорили они, — а он, надо же, на валерьянку берет.
Кстати, я ловил на ту же самую оленину, но вот взбрело же в голову сморозить такое.
— Да ладно уж, — размышлял я до самого дома, ну попробуют, потом посмеются сами над собой, на том все и кончится. Тем более, сейчас, в самую лютую стужу, когда мало кто рыбачит, не увлекутся особенно и они.
Однако предположения мои не оправдались. Вышло все наоборот. Через несколько дней после этой встречи потянулись рыболовы на речку, утоптали тропинку, выросли горки льда возле новых лунок.
— Вот как разохотились мои односельчане, все-таки пример — дело заразительное! — опять рассуждал я сам с собой.
А то, что этим оживлением движет моя выдумка с валерьянкой, мне и в голову не приходило. Хотя какая-то тревожная думка, кажется, посещала.
Знакомил меня с рыбалкой, когда я прибыл на эту северную землю, наш редакционный истопник, знаток местных способов ловли и страстный рыболов. Вот ему-то я и адресовал свои сомнения.
— Послушай, Николай Васильевич, что-то твои рассказы вразрез с жизнью идут. Говорил, что почти всю зиму река пустует, не желает народ со льдом бороться, а смотри-ка, что делается каждый вечер: рыбаки строем на реку идут, торбасов не жалеют.
— А ты не спрашивал их, с чего они так всполошились? — с хитрой усмешкой ответил дед вопросом на вопрос.
— Нет, не было пока случая.
— Так вот, говорят, что какой-то чудак байку выдал, что на валерьянку налим валом прет.
— А что, действительно клюет лучше? — поинтересовался я, сдерживая улыбку.
— Да как ловили по два-три за вечер, так и ловят.
Посмеялись, посудачили мы с дедом и разошлись. Забыть бы все это — и делу конец. Но не тут-то было. Зацепило меня за живое, будто бес в душе поселился и дергает самую чувствительную струнку. Чего ни делаю, а думаю все о том, что надо же самому проверить. Проснулся даже как-то среди ночи, а в голове та же мысль. И добился же, в конце концов, дьявол своего, соблазнил. Побежал я в аптеку. Господи, лучше бы я этого не делал! Чувствовал ведь, что добром не кончится, а не устоял.
— Вот он и явился, кого я давно жду! — огорошила меня аптекарша. — Тоже, наверное, за валерьянкой?
— А что в этом грешного?
— Да грешного-то ничего, только вот не спохватись я вовремя, всю бы рыбаки скупили. В очередь вставали! Теперь только по рецепту выдаю.
— А я-то тут причем?!
— Не смешите меня. Здесь каждому известно, кто что сказал, что сделал.
— Что ж, и пошутить нельзя, все за чистую монету принимается?
— Поосторожнее шутите в другой раз. Не вздумайте сказать, что на валидол тоже рыба клюет. И валидол скупят.
Словом, отхлестали меня по всем статьям, иду сам не свой, а тут те двое, что разнесли байку по селу, мне на встречу, да еще с претензией.
— Ну, насоветовал, а выходит, что с твоей валерьянкой, что без нее.
— Не на ту валерьянку ловили. Я сухим корнем пользовался, а вы за спиртовую настойку ухватились. А налиму зачем похмелка, когда он не выпивши? Об этом не подумали? Ну да ладно, это ваши проблемы, а вот за то, что меня подставили, стоит вам выдать по первое число.
Мой напор поубавил пылу у рыбаков, но не улучшил моего настроения. Дело, что ни говори, сорвалось.
Автор: Виктор Евдокимов
Опубликовано в интернет-газете Daily Fishing. Воспроизводится по материалам редакционного архива.