Ветер треплет полотнище палатки, раздувает костер, и пламя, выбрасывая снопы искр, полыхает ярко и весело. Свет от него золотит воду. Давно вскипел чайник, и плащ с разложенной на нем едой, как скатерть-самобранка, приглашает ужинать, а я все смотрю, как струится золотая вода, как наполняется река, наливаясь буйной силой после недавно отшумевших сентябрьских дождей.
Алексей ломает сухой плавник и подбрасывает его в огонь. Здесь, на диком берегу Пенжины, он впервые. Для него все необычно и ново: и эта осенняя ночь, полная таинственных звуков, и шумные стаи непуганой дичи, и ночевка в кукуле. И он не торопит меня с ужином.
Вдруг на освещенном участке реки фонтаном взрывается вода, летит к нам сверкающими брызгами, а среди них мелькает хвост огромной рыбины. В глазах Алексея удивление и вопрос.
— Щука, — отвечаю я однословно.
Но такой ответ только разжигает любопытство.
— Тебе повезло, в первый приезд увидел вечернюю щучью охоту. А для меня все начиналось с рассказов бывалых рыболовов. Один расписывал, как на его глазах щука переглотала целый табун уток, другой уверял, что огромная щука схватила взявшую его блесну щуку поменьше. Не верил я, конечно, в эти сказки-присказки. Но однажды зашел в магазин — и ахнул от удивления. Лежит в ящике щука: с одной стороны голова свесилась, с другой хвост торчит. А ящик метра полтора. Засомневался, что там одна. Потянул за хвост — голова скользнула по стенке ящика, хищно раскрыла пасть.
После этого очень уж захотелось мне поймать такую щуку на блесну. Зачастил на рыбалку. И случилось раз такое, что на всю жизнь запомнилось.
Поехали как-то мы на щучью протоку, и решил я попытать счастья с блесной-закидушкой. Только лодка ткнулась носом в берег, я с замиранием сердца забросил свою снасть.
Не знаю, откуда уж она вывернулась, увидел только, как распахнулась огромная пасть, словно крышку погреба подняли, и как туда с проворностью мышонка юркнула моя блесна. Я присел от неожиданности — и, к счастью, вовремя. В следующую секунду был такой рывок, что быть бы мне иначе за бортом. А потом как-то сразу полегчало. В первую минуту я ничего не мог понять. А оказалось, что лодку-то я не закрепил, и щука взяла меня на буксир, потащила по протоке. Смешно мне стало: кто кого поймал? Но смех был явно преждевременным. Мотор-то мы с лодки сняли, а до стремнины — рукой подать. Оценил я свое положение и приналег на леску. Да, видно, перестарался с перепугу. Как взыграла моя щука, как окатила всего водой — и ушла.
Долго я в себя не мог прийти. Да что поделаешь, я ли первый? Много раз потом бывал на щучьей протоке. И везло же мне на встречи с той таинственной щукой. Она словно ждала моего приезда. Не один десяток блесен там оставил…
…Проснулись мы от громкого всплеска и сумасшедшего кряканья. Я торопливо открыл палатку. Недалеко от берега большими кругами расходились волны, а вдаль стремительно уносился табун перепуганных уток.
Утро только начиналось. Самая пора для клева. Мы быстро достали снасти и пошли к берегу. Блесны с легким плеском упали в воду. Я взглянул на Алексея. Он, словно слушая далекую песню, весь подался вперед и плавно крутил катушку. Рыбацкая страсть владела им всецело. Нетрудно было догадаться, какие мысли его обуревали.
Только ни к моей, ни к его блесне щука не подходила. Видно, после сытного завтрака из утятины ее не интересовали эти побрякушки. Но мы все кидали и кидали их с неослабевающим азартом. Слишком заманчиво было поймать щуку, только что проглотившую утку, и открыть тайну, о которой так часто говорят пенжинские рыболовы.
В.Евдокимов
Фото А.Васильева
Этот рассказ В.Евдокимова был опубликован в номере 4/2000 «Российского рыболовного журнала». Воспроизводится по материалам редакционного архива.