Мой рано ушедший из жизни отец не был рыболовом в том смысле, в котором мы понимаем это сейчас. Но, видимо, у каждого человека бывают такие периоды, когда ему непреодолимо хочется на природу, хочется прикоснуться к ней и испить ее живительной силы. Наверное, я не мог понимать тогда, через несколько лет после окончания войны, как нужен был моему отцу, прошедшему войну с невероятным напряжением всех сил, этот отдых, эта передышка.
У автобазы, на которой отец работал шофером, были какие-то дела в Белоомуте. И с этой оказией нас на весьма потрепанном грузовом «Форде» забросили на Оку. Мы проехали через само село Белоомут и по старой, заросшей лесной дороге углубились на несколько километров в лес, двигаясь очень осторожно из опасения попасть в какую-нибудь яму.
Обустройство
Если посмотреть на современную карту этого участка Оки, помимо извилистого основного русла будет видно множество стариц и заливных озер. Вот на берегу одной из таких стариц мы и очутились. Быстро выгрузили наш небогатый скарб, скудный запас продуктов, две автомобильные камеры, кое-какой инструмент и захваченные с собой на всякий случай доски, которые нам впоследствии очень пригодились. Попрощались с товарищем отца. И остались предоставленными самим себе.
Выбрать место для бивака оказалось нелегко: один уголок был краше другого. Наконец, мы отдали предпочтение трем большим березам, стоявшим полукругом метрах в десяти от воды.
Мы расчистили от травы и сушняка ровную площадку, на которой решили построить шалаш. Ни о каких палатках с пологом в те времена еще не ведали. Шалаш построили по всем правилам: остов из жердей был покрыт еловым лапником, а сверху было наброшено брезентовое полотнище. Внутри шалаш был выстлан толстым слоем душистых трав.
Нужно сказать, что сооружение это нас не подвело и во время дождя нигде не протекало.
Следующим шагом стало устройство подходов к воде. Тут пришлось заняться прополкой, вырубкой и обрезанием кустов. Наш берег был с некоторым уступом, и доски как раз пригодились: настелив их на несколько забитых в дно столбиков, мы получили отличные мостки.
Девственная природа
С этих мостков открылась панорама водоема, на берегу которого нам предстояло жить. Ширина старицы составляла метров 50–60. Берег, на котором мы обосновались, был покрыт лесом, а на противоположной стороне простирались безбрежные заливные луга с редкими куртинами кустов. Почти повсюду на несколько метров от берега вода была покрыта лопушником, желтыми кувшинками и белыми лилиями. В некоторых местах даже на середине старицы возвышались островки камыша и куги. Уже потом мы обнаружили такое редкое сейчас растение как водяной орех. А справа у того берега виднелась песчаная отмель.
Поскольку все берега были покрыты девственной растительностью, стало очевидно, что без плавсредства ловить рыбу будет весьма затруднительно. Мы накачали автомобильные камеры, соорудили настил и обзавелись таким образом вполне устойчивым плотиком, удобным как для плавания, так и для рыбалки.
А через несколько дней, «обозревая окрестности», мы нашли в кустах старую, рассохшуюся лодку, которую удалось кое-как восстановить. Кормовое весло сделали из доски.
Итак, мы стали полными хозяевами старицы со всеми ее потаенными уголками. Я говорю «полными хозяевами» потому, что за все время пребывания там, а это, насколько я помню, было около 20 дней, мы не встретили ни одного человека, за исключением группы косцов, замеченных как-то на заливных лугах с той стороны старицы.
Рыбное изобилие
Предварительные работы по устройству нашего быта заняли весь первый день (а приехали мы на место рано утром), поэтому ни о какой рыбалке некогда было и подумать. Но уже к вечеру стало ясно, в какое рыбное место мы попали. Был конец июня, и всяческая мошкара, передохнув в жаркое дневное время, к концу дня расправила крылышки. Тихая до тех пор поверхность воды пришла в движение от рыбьих всплесков.
Ветра не было, и иногда от особо сочного всплеска круги расходились от берега до берега.
Встрепенулись и хищники. Щучьи удары следовали с неравными интервалами один за другим в разных местах старицы, но чаще всего по краю водной растительности.
С наступлением сумерек рыба несколько угомонилась, но кормиться не прекратила. Недалеко от берега стоял небольшой куст куги, и я отчетливо видел, как вздрагивал то один, то другой стебель: рыба подбирала нечто съедобное с подводных частей растений.
Счастливое утро
Следующее утро было тихим, солнечным и радостным. Мы не торопили события: природа уже проникла в нас, делая счастливой каждую минуту, чем бы мы ни занимались. Даже просто сидеть на мостках, опустив ноги в воду, и смотреть на все вокруг было наслаждением.
Однако пора было приступать и к ловле, тем более что рыба продолжала дразнить нас своей игрой.
Еще когда мы проезжали через Белоомут, буквально за полчаса, остановившись около старой конюшни, накопали множество великолепных навозных червей. Таким образом, на первое время насадкой мы были обеспечены.
Что касается снастей, то напомню, что дело было в первые послевоенные годы, когда даже простенькая жилка под названием «Сатурн» существовала еще только в проекте. В нашем распоряжении был солидный запас крючков разных номеров, свинцовых грузил и поплавков, а в качестве лески — так называемая суровая нитка.
Удилища же росли в лесу. Мы нашли орешник, выбрали подходящие по длине и прямизне деревца, ошкурили их, дали им немного подсохнуть – и в наших руках оказались вполне приемлемые инструменты.
Поскольку отец рыболовом не был, то мне с моим определенным опытом ловли, приобретенном под Москвой и на Оби в Барнауле, пришлось выступать в роли эксперта. Но много ли я, 12-летний мальчишка, знал и умел в то время?
Тем не менее, две полностью снаряженные поплавочные удочки и самодельный плотик зародили определенные надежды на пополнение нашего ограниченного пищевого пайка.
На плотике
Право «распечатать» новый водоем отец великодушно предоставил мне. Я погрузил на плотик все необходимое, оттолкнулся от мостков и, тихо подгребая руками, направился к тому кусту куги, который приметил еще накануне. Подтянулся за стебли, подмял их под плот и получил вполне устойчивую позицию.
Даже сейчас, в весьма солидном возрасте, когда открываешь для себя незнакомый водоем, испытываешь смешанные чувства ожидания, сомнения, надежды и тревоги. А что испытывал тогда я?
Насадив на крючок верткого, пахучего навозника и поплевав на него для порядка (абсолютно никчемная, на мой взгляд, привычка некоторых рыболовов), я сделал первый заброс. Конечно же, перед этим я промерил глубину, которая оказалась около полутора метров.
Красная вершинка перьевого поплавка качнулась несколько раз и замерла. Я понимал, что не мог не нашуметь, пока закреплял плот, и не ждал, что поклевки начнутся сразу.
На поплавок уселась стрекоза — стрекозы любят это делать. Поплавок притопился и под углом пошел под воду. Стрекоза взлетела. Я подсек и с усилием поднял из воды хорошего окуня, поймал его в воздухе рукой и прижал к себе. Это был полнотелый окунь, а не какой-нибудь окушок или окунишко.
Конечно, я не стал вопить и кувыркаться от радости, ведь я был «опытным» рыболовом, но показал окуня отцу, наблюдавшему за мной с мостков. Он молча махнул мне рукой: продолжай, мол, в том же духе.
Не помню, сколько окуней тогда поймал, но уха получилась настоящая. Как потом выяснилось, с таким же успехом их можно было таскать прямо с наших мостков. Таким образом, голодная смерть нам не грозила.
Разведка
Наш плотик двоих не выдерживал, поэтому мы пользовались им по очереди, но большей частью плавал на нем я. Когда мы нашли старую лодку и восстановили ее, то смогли плавать уже вдвоем, хотя под рукой всегда была консервная банка для вычерпывания набиравшейся воды.
Теперь появилась возможность исследовать все доступное нам пространство. Как оказалось, в полукилометре левее нашей стоянки старица сходила на нет, теряясь в заливных лугах. Конечно, весной все это покрывалось паводковыми водами. В этом углу мы спугнули сразу несколько утиных выводков.
Осмотрел я и отмель на той стороне старицы. Бродя босиком по неглубокой воде, я обратил внимание на какой-то странный обрубок дерева, лежавший на дне. Он был черного цвета, а острый нож не оставлял на нем даже следов: я впервые видел мореный дуб.
Классическая ловля
Лодочка позволила нам организовать ловлю уже по классической схеме. Мы въехали в заросли лопушника, закрепили лодку и прикормили чистые оконца воды остатками нашей трапезы, перемешанными с вязким грунтом. Поставили две поплавочные удочки, насадив на крючки катышки хлеба.
Вскоре начались поклевки хорошей плотвы. Изредка попадались некрупные подлещики. Но вот поплавок на отцовской удочке вылез из воды на всю свою длину и лег. Отец подсек, рыба потянула в заросли. Гибкое ореховое удилище гасило рывки, и вскоре на поверхности показался лещ. Но взять нам его не удалось. Подсака не было, а попытка схватить леща руками окончилась его сходом. Отец очень расстроился.
Это был один из эпизодов, позволивших мне впоследствии сделать вывод, что большинство сходов хорошей рыбы происходит по вине рыболова. И еще я всегда помню слова старого рыболова, приговаривавшего после схода рыбы: «Это рыба не наша». Стало быть, и расстраиваться не из-за чего.
Подпуск
Поняв, что поплавочные удочки рыбой нас обеспечат, но никаких неожиданностей не принесут, мы решили соорудить подпуск. Это давно известная пассивная снасть. Мы вбили колышек в берег рядом с нашими мостками, основную хребтину сделали из бечевы, навязали на нее 10–12 поводков с одинарными крючками. Грузом служил обыкновенный кирпич. К вечеру мы настроили всю эту систему: свободный конец привязали к колышку и, насадив на крючки червей, завезли груз на середину старицы.
Вечером у костра только о том и говорили, сработает подпуск или нет. А утром самым первым делом стала его проверка. Отец с носа лодки перебирал руками хребтину, а я легонько подгребал кормовым веслом.
Первые несколько крючков были пусты: червей объела мелочь. Потом сняли хорошего ерша, заглотавшего, что называется, «до пупа». Поднимая бечеву дальше, увидели два оборванных поводка. Затем бечева натянулась, и отец перевалил в лодку крупного окуня.
Ближе к грузу мы сняли еще двух или трех таких же крупных окуней. Эта рыба была уже не чета той, которую мы ловили поплавочными удочками.
И в последующие дни наш подпуск продолжал работать по той же схеме: червя заглатывал ерш, ерша — крупный окунь или щука; последняя почти всегда откусывала поводок. И только однажды произошел «тройной обмен». На ерша попался небольшой окунь, а его, в свою очередь, схватила щука, на этот раз благополучно доставленная на берег.
В Белоомут
Через неделю кончились черви. Пришлось идти за несколько километров в Белоомут, к той самой конюшне. Заодно прикупили хлеба. Все наши пожитки мы безбоязненно оставили без присмотра и, вернувшись, увидели все в целости и сохранности. Попробовал бы сейчас кто-нибудь вот так отлучиться от своей палатки! Что бы он увидел по возвращении?
Ужи и гадюка
Конечно же, природа жила вокруг нас своей сложной жизнью, являя нам самые разные картины. Было время вывода ужат. Маленькие, как червячки, ужата очень смешно принимали угрожающие позы и тихо шипели при этом. Взрослые ужи то и дело переплывали старицу по каким-то своим делам. Если их спугнуть, они мгновенно ныряют. Очень редко удавалось увидеть вынырнувшего ужа, далеко от первого места.
А однажды чуть было не случилось несчастье. Мы переправились на луговой берег старицы. Спрыгнув на берег, я с ужасом увидел, что моя босая нога ступила на землю в каких-то сантиметрах от толстого тела коричневой болотной гадюки. Я только выкрикнул: «Гадюка!».
Отец успел ударить гадюку веслом и затем почему-то забросил ее бездыханное тело в воду. Недолго качалась она на мелкой зыби — откуда-то появился большой орлан, схватил ее и унес в свое гнездо. В природе ничто не пропадает даром, все утилизируется.
Этот случай научил меня всегда смотреть, куда ступаешь, так что многократные встречи с гадюками в последующие годы уже не заставали меня врасплох.
***
Вспоминая сейчас эту чудесную старицу, ее удивительную уединенность и обилие рыбы, я понимаю, какие возможности для самой разнообразной ловли там были. Если бы со мною было мое современное спиннинговое снаряжение! Но, как известно, история не знает сослагательного наклонения.
В Москву
Все кончается; завершилось и это наше великолепное рыболовное приключение. В Москву мы возвращались своим ходом — никто за нами и не должен был приезжать. До Белоомута дошли налегке пешком. Всё — шалаш, мостки, плотик и лодку — мы оставили на месте, ничего не нарушили, в надежде, что кому-нибудь это еще пригодится.
От Белоомута катером по Оке добрались до Фруктовой, а это станция на Рязанской железной дороге.
Запомнился один эпизод: когда катер разворачивался, его маневру помешал рыболов, сидевший в лодке недалеко от пристани. Рыболов был вынужден поспешно отгребать, обмениваясь при этом ненормативными словосочетаниями с капитаном катера. Но когда он поднял в лодку садок с рыбой, все наблюдавшие эту сцену так и ахнули: садок был полон крупными язями и лещами.
Тогда мое сознание подростка не могло, конечно, предугадать, что в дальнейшем рыбная ловля станет важной частью моей жизни, моего существа, но те три недели на окской старице представляются мне одним из важнейших моментов в формировании моего мироощущения.
В жизни каждого истинного рыболова бывают такие вехи и отметины, которые предопределяют его рыбацкую судьбу. В последующие годы желание вновь попасть в те места временами просто преследовало меня. Но много ли наших мечтаний и грез становятся реальностью? Так не стало реальностью и мое стремление вновь увидеть россыпь белых лилий и круги на воде окской старицы.
Автор: А.Барышников
Этот рассказ Андрея Федоровича Барышникова был опубликован в номере 3/2000 «Российского рыболовного журнала». Воспроизводится по материалам редакционного архива.