От деревни, где я живу, до Чудского озера больше сотни километров. Туда так просто не попадешь. Но в советское время леспромхоз, где я работал, выделял для рыболовов машину или автобус.
Выезжать приходилось еще ночью, потому как по не очень ровной дороге не разгонишься, не разбежишься. И тут кто-то дремлет, кто-то курит, а кое-кто и рассказывает о былых уловах.
С первыми проблесками рассвета приезжаем в деревню Козлов берег. Деревня, и вправду, стоит на самом берегу. Схватив свои рыболовные пожитки, спешим на лед. Что чувствует рыболов-зимник, идя к своей первой, пока еще не просверленной, лунке, наверное описывать не надо. Он весь полон надежд. Это потом, когда за спиной останутся и первая, и вторая, а может быть и пятая, и шестая пустые лунки, на смену надежде придет уныние. Постепенно оно усиливается, и кое-кто бросает ловлю, уходит на берег. А там — или скучное-прескучное ожидание вечера в машине, или магазин… Приедет такой рыболов домой без единой рыбки да еще и пьяный в ушат. А дома его ждет скалка в руках жены или несусветная брань. Что за удовольствие?
По тропинке, проложенной рыболовами, идем гуськом в озеро. Заря все ярче и шире охватывает восточную часть неба. Западная же сторона, куда мы идем, еще в полутьме.
В феврале рыба в основном держится вдали от берега, и мы намерены пройти не менее четырех километров.
Минуем первый залом, за ним второй. Заломами здесь называют торосы, образованные обломками льда. Озеро большущее, и за одну ночь или даже за одни сутки никогда полностью не замерзает. Поднявшийся ветер и волны ломают часть еще не окрепшего льда, выносят его на окрепший. Получается залом.
А небо все светлее, утро все ярче. Пора сделать «перекур». Расходимся в разные стороны и сверлим первые лунки. Садимся на ящики, начинаем ловить. Кто-то пробует на блесну, кто-то с поплавком, а кое-кто на мормышку.
Мороз около двадцати градусов, веселенький, с легкой поземкой ветерок. Ловить на мормышку сложновато: лунку все время затягивает ледком. Пытаюсь поймать кого-нибудь на блесну. Под «кем-то» надо понимать не только окуня, хотя именно он бывает основной добычей блеснильщиков. Но иногда блесну хватает щука, судак или налим. Случается, попадет и лещ. Подведешь его к лунке, а в лунку входит лишь голова. Если ты один и у тебя нет пешни, то прощай, добыча. Правда, если лещ сел основательно, то, отпустив его ко дну, сдав несколько метров лески и прижав удочку ногой ко льду, можно пробурить рядом еще две лунки, чтобы из трех получилась одна большая. Вот тут уж поволнуешься и попотеешь. А лещ-то килограмма на два или три.
Но нацеливаешься, конечно, на окуня, потому как другая рыба – не закономерность, а случайность. Ведь щука, судак, да и налим садятся далеко не на каждую блесну. Но уж коль такое бывает, то эта блесна дороже многих других. Ею не брезгует даже такая нежная (и вкуснющая) рыба, как сам господин чудской сиг.
Показался красный диск солнца. Но день еще не наступил. Пробую ловить на двустороннюю блесну, у которой одна сторона латунная, а другая – серебряная. У самого дна чувствую, как блесна за что-то задевает.
— Ага, — говорю себе радостно, — рыбка здесь есть!
Поднимаю блесну чуть выше, потом еще выше, еще. И вот где-то метрах в двух от дна на крючок садится первый окунь. Небольшой, граммов на двести, но первый!
Поймал еще трех таких же, и поклевки прекратились. Меняю место. Меняю блесну. Солнце уже довольно высоко, снег сияет до боли в глазах. Теперь блесну надо потемнее, и выбираю оловянную, отлитую в формочке из крушины.
Для изготовления формочек я опробовал разные породы дерева. Мягче всех осина, липа, ольха. Но они очень быстро выходят из строя: отлил пару блесен — и все. Под действием раскаленного металла формочка изменяет первоначальные размеры. Крушина тоже не ахти какая твердая, зато дает блесне какой-то особый цвет. А цвет блесны, считаю, стоит по значению сразу после ее игры. Потому-то после отливки я лишь осторожно снимаю напильником заусенцы, но тела блесны не трогаю.
Меняю места. Из удачных лунок удается брать по два-три окуня. Но улов помаленьку растет, и на мормышку решаю не переходить.
Вот время перевалило за полдень. Скоро и удочки сматывать. Но у меня уже больше двух десятков приличных окуней — для так называемого мертвого времени не так уж и плохо. До берега километров пять, пора поворачивать. Ведь если задержаться, то потом надо будет бежать к берегу рысцой. Значит, вспотеешь, а опосля, по пути домой, озябнешь.
Иду не спеша и облавливаю попадающиеся лунки. Сев в очередной раз на ящик и пробив шумовкой тоненький ледок, опускаю оловяшечку ко дну. Выуживаю окуня, затем второго. И вдруг на блесне виснет что-то очень тяжелое.
Кто это? Если щука, это тревожно вдвойне, потому как эта зубастая бестия может в два счета перекусить леску и унести уловистую блесну.
На полпути к лунке рыбина делает резкий бросок ко дну. Притормаживаю леску и холодею: щука, ее почерк! И ежели жилка у нее на зубах, то…
Но крупная, как правило, перебивает лесу еще у дна. Один толчок, другой, и ты вытаскиваешь из воды пустую леску. А мне повезло: блесна снаружи зацепилась за нижнюю губу.
Рыбина доходит до дна и, смотав с катушки пару метров лески, останавливается. Давать рыбе отдых в таком случае нельзя, и я снова медленно, но уверенно поднимаю ее вверх. На сей раз она позволяет подвести себя к лунке, и я с замиранием сердца вижу, что это именно щука. Причем крупная. На тонкой жилочке такую нахрапом не возьмешь. И когда щука делает потяжку уже от лунки, я снова отпускаю ее до дна. И так несколько раз. Она увидела белый свет, поняла, куда ее пытаются завести, и сопротивляется из последних сил.
Но вот, уже уставшая и вроде бы покорная, щука вертикально подходит из глубины к самой лунке. Кажется, все, можно торжествовать. Ан, нет: раскрыв свою большущую зубастую пасть, щука трясет головой и никак не позволяет завести себя в лунку. Что делать? Багорика у меня нет. Ведь я приехал ловить окуней. И рыболовов нет поблизости, позвать некого.
Взгляд падает на лежащую рядом шумовку. Скидываю с правого плеча и с руки шубу, хватаю шумовку и, натягивая левой рукой леску, опускаю правую в лунку и засовываю шумовку щуке в пасть. Она накрепко сжимает зубы и через несколько секунд оказывается на льду.
Щука не помещается в рыболовный ящик, и я, сняв брючный ремень, беру ее на удавку у головы и тащу волоком. До берега еще километра четыре. А вываживая добычу, я потерял немало времени, и идти надо не иначе как рысью. Но теперь уже все нипочем. Я с удачей, я победил!
Автор: Н.Илларионов
Этот рассказ был опубликован в «Российском рыболовном журнале» №1/2004. Воспроизводится по материалам редакционного архива.